Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге

Работа с пациентами убедила Фрейда в том, что страдания распространены повсеместно. У некоторых, как он мог наблюдать, развивались серьезные эмоциональные расстройства, вплоть до психозов, ибо это позволяло им убежать от невыносимо мучительной реальности. Когда внешняя или внутренняя реальность становится слишком тяжелой, пациент создает свой собственный мир. В «Основных принципах психоанализа» Фрейд пишет: «Наш клинический опыт свидетельствует о том, что развитие психоза ускоряют такие ситуации, при которых либо невыносимо мучительной становится реальность, либо крайне интенсивными – инстинкты: в обоих случаях с Я соперничают или Оно, или внешний мир, а итог один и тот же»[465].

Фрейд не оставлял попыток выявить первичные источники страданий. Быть может, за этим стояло желание понять собственную боль. В книге «Будущее одной иллюзии» он пишет: «Перед нами такие стихии, которые как бы насмехаются над всякой попыткой человека их контролировать: земля, которая содрогается и рвется на части, уничтожая жизнь и труды людей, вода, которая, затопляя землю, все разрушает, перед нами болезни, в которых, как мы только недавно поняли, есть нападение одних живых существ на другие и, наконец, мучительная загадка смерти, против которой пока не найдено лекарства и, вероятно, не будет найдено никогда»[466].

Несколько лет спустя в книге «Недовольство культурой» Фрейд выделяет еще один источник боли – это другие люди. «Страдания, порожденные отношениями, для нас, быть может, мучительней всех прочих». «Жизнь трудно переносить», – подводит итог Фрейд, – и это часто порождает «устойчивое состояние тревожного ожидания»[467].

Фрейд критикует идею о том, что Бог благословляет тех, кто творит Его волю. Оглянитесь вокруг себя, говорит он: добрые люди страдают наравне со злыми. В «Вопросе о мировоззрении» он пишет: «Религия обещает защиту от зла и счастье тем, кто выполняет некие этические требования, но эта теория не заслуживает доверия. Непохоже, будто во вселенной есть Сила, которая, подобно родителям, заботится об отдельных людях и ведет их дела к счастливому завершению… Землетрясения, цунами, пожары не щадят ни добродетельных и благочестивых, ни подлецов, ни неверующих»[468].

Что до отношений между людьми, говорит Фрейд, то добрые чаще страдают от несправедливости. «Очень часто жестокий, хитрый и беспринципный завладевает желанными материальными благами, а добрый остается ни с чем. Судьбу человека определяют таинственные, жестокие, нелюбящие силы». Идея о том, что добро вознаграждается, а зло карается «правительством вселенной», утверждал Фрейд, просто нереальна[469].

Льюис понимает это иначе. По его мнению, на данный момент вселенная попалась в руки врага, который ею правит. «Когда я начал читать Новый Завет, – пишет он, – меня, среди прочего, поразило то, что там так много говорится о темной силе во вселенной: о могущественном злом духе, власть которого стоит за смертью, болезнью и грехом. Мы живем в той части вселенной, которую захватили бунтовщики. Территория, оккупированная врагом, – вот что такое наш мир»[470].

Фрейд дает классический ответ на подобные аргументы. Поскольку, говорит он, люди не могут примирить свои страдания с мыслью о Боге любви, им приходится придумывать дьявола, чтобы свалить на него всю вину. Но даже эта выдумка не позволяет признать Бога невинным. В конце концов, спрашивает Фрейд, разве не Бог создал дьявола? В книге «Недовольство культурой» он пишет: «Дьявол – это самый удобный способ снять обвинения с Бога. Но и в этом случае Бог несет ответственность и за существование дьявола, и за ту порочность, которую дьявол собой воплощает»[471]. Льюис также считает, что дьявол был создан Богом, но это не позволяет считать Бога злым или творцом зла.

«Темная сила, – пишет Льюис, – была создана Богом и вначале была доброй, а потом испортилась». Он объясняет, что возможность зла прямо связана со свободой. «Бог сотворил создания, обладающие свободой воли. Это значит, что такие существа могут поступать дурно или хорошо. Иные могут представить творение, наделенное свободной волей, но не способное поступить плохо; я это представить бессилен. Если некто свободен быть добрым, он свободен и делать зло. Именно свободная воля делает зло возможным». Но почему тогда вообще нам была дана эта свобода? «Потому что свободная воля, хотя она и делает возможным зло, – это то единственное, что делает возможными также и настоящую любовь, или доброту, или радость. Мир автоматов – творения, подобные машинам, – вряд ли бы вообще стоило создавать»[472].

Но кто-то может спросить: разве Бог не знал, чем это кончится, не знал о том, сколь много зла и сколь ужасные страдания это породит? «Разумеется, – отвечает Льюис, – Бог знал, что случится, если они станут злоупотреблять свободой; Он решил, что риск того стоит»[473].