Фрактальный принц

…И происходит разрыв реальности. Внезапно он сам становится гоголом в вихре и со стороны наблюдает, как Дракон пожирает его флот. Двигатель Хокинга на областном корабле разрушается. Из оболочки мыслевихря взрыв видится тусклым сиянием, но внутри воинствующего разума, несмотря на фантомную боль в отсутствующем теле, пылает огонь. Основатели узнают об этом, клянётся он. Ради всех моих братьев. Ради Цели.

Вселенная, созданная квантовыми богами, жестока и непредсказуема. Не успевает он достичь ближайшего маршрутизатора, как налетают корабли зоку, уцелевшие в бою у космической струны. Воинствующий разум пытается сражаться, чтобы заслужить быструю фактическую смерть. Но зоку не настолько милосердны.

14 Таваддуд и Тайные Имена

Таваддуд нравится произносить Тайные Имена. В детстве их изучение требовало бесконечных повторений и практики, сопровождаемой суровыми нотациями джинна Херимона. Ей снова и снова приходилось медитировать над различными вариантами Имён и раз за разом воспроизводить каждый слог. А потом осваивать пересечение их геометрических изображений на бумаге, пока фигуры не начинали преследовать её во сне. Но тяжкие усилия были щедро вознаграждены. Дуни очень любила играть с Именами. Она создавала невиданные движущиеся картины, за что получала строгие предупреждения от Херимона об опасности, которую представляют похитители тел, но сестра не слушала и лишь гремела кувшином джинна– наставника, пользуясь руками в атаре.

А Таваддуд обычно тихонько сидела на балконе и без конца прислушивалась к звенящим в голове словам. Спокойная царственная уверенность Малик аль-Мулька[23], заставляющая чувствовать себя королевой мира. Праведный гнев аль-Мунтакима Карающего. Спокойное созерцание аль-Хакима Мудрейшего.

Общеупотребительные сокращённые Имена, приведённые в Книге, передают лишь незначительную часть их сути. Всё это имена Ауна, и, призывая его, можно контролировать мир, управлять фоглетами, внедрёнными в атмосферу Земли, камнями и водой. Таваддуд всегда кажется, что Имена не просто действуют на окружающий мир, но пробуждают что-то в ней самой, словно встреча со старыми друзьями.

Но сейчас, когда на них напали Быстрые, она мысленно и вслух выкрикивает Имя, которое не считает своим другом.

Её страх смешивается с опасениями аль-Мухеймина Спасителя, чьё прикосновение превращает атар вокруг неё в крепкую как камень оболочку. В голове проносятся утраченные слова из Сирра-на-Небе. Уши раздирает пронзительная трель – иглоружья Быстрых. Крошечные снаряды и падающие осколки высекают искры из её защитной оболочки.

Сумангуру вздрагивает от залпа. Его форма расцветает алыми пятнами. А в следующее мгновение он полностью скрывается в вихре прозрачных крыльев. Таваддуд с криком бросается вперёд, но перед ней с шумом опускаются два воина.

По меркам Быстрых они настоящие гиганты – около фута ростом и, по обычаю жителей городов-близнецов Куша и Мисра, одеты в белую керамическую броню. Их спуск сопровождается выделением тепла и резким запахом продуктов метаболизма. Стрекозиные крылышки не перестают трепетать, образуя блестящие бело-голубые диски. Маховики изящных латунных иглоружей, нацеленных в голову Таваддуд, издают пронзительный вой.

Воины остаются в неподвижности почти целую секунду, и этого достаточно, чтобы она успела разглядеть их чёрные глаза-бусинки. Быстрые обмениваются несколькими фразами, которые кажутся Таваддуд резкими всплесками помех, а затем устремляются к Арселии, всё ещё сидящей на своей жёрдочке. Один из воинов вонзает в затылок птицы острый шип. Металлическая птица бьёт крыльями и золотистым пятном взмывает вверх, унося с собой двух белых всадников. Видя, как она поднимается к разбитому куполу, Таваддуд не в силах удержаться от крика.

Весь рой бросается на Сумангуру и облепляет его, превращая в живую статую, состоящую из визжащих маленьких человечков. А сверху тщательно выбирает позицию ещё одна группа с более основательным оружием.

Таваддуд выкрикивает первое пришедшее на ум Имя. Это аль-Каххар Господствующий. Эхо тайного Имени рябью расходится по атару. Рой захлёстывает волна растерянности, и Сумангуру в одно мгновение освобождается от противников. Иглоружья со стуком падают на пол. В руках гогола всё еще сверкает нож: его блестящее лезвие оставляет в воздухе остаточные блики. Через пару секунд Сумангуру, с ног до головы покрытый кровью, прозрачными тонкими внутренностями и хитиновыми оболочками Быстрых, остаётся на поле боя один. Уцелевшая часть роя улетает вместе с птицами-химерами, покидающими свою тюрьму.

Несколько мгновений Сумангуру с растерянностью и отвращением осматривает себя, затем стряхивает ихор с ворота мундира и осторожно потирает пальцы рук.

– Господин Сумангуру, они забрали карина, – говорит Таваддуд.