Фоторобот в золоченой раме

— Не то чтобы проблема… Моя подзащитная с Ириной Левицкой в одной камере сидела. Подружки. Передачки на двоих жрали, — зло произнесла адвокатесса, которая, похоже, не испытывала ни малейших добрых чувств к своей клиентке. — Обе суки первостатейные.

— Твоя за что сидела?

— Организовала кидальную схему. Продавала несуществующее жильё. Собрала несколько десятков миллионов долларов. Даже Роснефть кинула. Нефтяники дело и раздули. Заявлений на неё целый вагон. И денег у неё тоже вагон. Следователи, видя такую сладкую, в неё вцепились мёртвой хваткой. Подписку о невыезде дали. И начался торг.

— Знакомая ситуация.

— Есть в следствии и Генпрокуратуре такая организованная коррупционная группа. Кроет их прокурорский генерал Боря Руфимов, редкостная мразь. Общение моей мартышки с этой ОПГ так выглядело. Следователь приглашает на допрос и сетует — что-то на вас заявлений многовато написали. За сто тысяч баксов мы эти эпизоды похороним и не вспомним о них никогда. Она выкладывает сто тысяч… Второй раз то же самое, но уже пол-лимона стоит. Она заплатила. И опять на свободе. Эпизодов там много было. Следующий транш определили в миллион. Она поняла, что это будет длиться до бесконечности, пока с неё не снимут последнюю копейку. И встала в позу.

— И получила по полной.

— Ей тут же заявили, что наше правосудие может быть не только гуманным, но также строгим и справедливым. И кидальщица моя уселась на нары. Прямо рядом с Левицкой. Сошлись два одиночества. Они даже внешне похожи.

— И в чём твоя проблема?

— Естественно, моя овца ангорская и меня надула. Денег не заплатила. Кинула.

— Ирина тоже всех своих адвокатов покидала. Хочешь, чтобы я поискал способ прижучить твою подзащитную?

— Ну, может, информация на неё какая-нибудь появится, — адвокатесса протянула листок с данными на подзащитную. — Я бы её, тварь, тогда с потрохами сдала. Или хотя бы заставила расплатиться.

— А что твоя о моей рассказывала?

— Что у Ирины денег вагон и маленькая тележка. И часть награбленного она перегнала в офшоры, так что, если сейчас дёрнет за рубеж, будет там как сыр в масле кататься. И она продумывает такой вариант.

— Свалить за бугор вместе с муженьком?

— С каким муженьком? — удивилась адвокатесса. — Зачем он Левицкой нужен?.. Кстати, Ирина постоянно долбила моей в череп, как она ненавидит своего потерпевшего. Все, мол, было нормально. Он доволен, что у него настоящий Киселёв. Она довольна, что подняла денежек. И зачем это было вытаскивать на свет божий? Лох, который не знает, что он лох, как бы умный человек. А тут такие обломы. Стандартная логика мошенников. Виноваты те, кто их поймал и на них заявил.

— Как далеко она готова зайти в своей ненависти?

— Левицкая обмолвилась, что на потерпевшего было покушение.

У Платова всё подвело. Он спросил:

— Левицкая призналась, что организовала покушение?

— Ничуть, — покачала головой адвокатесса. — Искренне удивлялась. И говорила, что, скорее всего, его Носорог заказал. Тот с бандитами водится… И вот ещё что. Если Левицкая раскупорит свою кубышку, то у вас большие проблемы будут с направлением дела в суд. Она заплатит напрямую этой гниде прокурорской Руфимову. А тот, если увидит достойную его аппетитов сумму, в лепёшку разобьётся, любые законы наизнанку вывернет. Он уже лет пятнадцать делами торгует и всё в гору идёт. И карьеру делает стремительно. И от всех скандалов он только, как от удобрений, в званиях и должностях прибавляет.

— Значит, умеет делиться.

— Умеет. Он вообще умелый…

* * *

За три последних месяца в Москве неизвестные злодеи заделали серию налётов на обменные пункты. Работали нахально, средь бела дня. Натягивали на лица маски, сделанные из лыжных шапочек, ставили под стволы банковских работников и посетителей. Добыли пару сотен тысяч долларов. Одного охранника застрелили. Ещё двух человек серьёзно ранили.

Оперативники сбились с ног, но ничего сделать не могли. Решили, что работали заезжие гастролёры. И тут на Платова вышел старый знакомый, который некогда состоял у него на связи как агент под псевдонимом Рыбак. Он сел за разбои на семерик и теперь вышел, позвонил Платову.

Встретились они в городе, на Манежке, у металлических изваяний зверюшек-мутантов производства печально известного Зураба Церетели.

Рыбак изменился, но не так чтобы сильно. Взгляд стал более колючий да наколок и морщин прибавилось. Но выглядел неплохо, одет с иголочки, в дорогую одёжку.

— Давно откинулся? — спросил Платов, пожав бывшему источнику оперативной информации синюю от перстней-наколок руку.

— Да уж полгода.

— Обустроился?

— Всё в ажуре. Бродяги помогли.

— Поработать на пользу общества хочешь?

— Работать вряд ли. Общество не оценит. А уж государство и подавно. Ведь не вытащил же ты меня, когда я сгорел.

— Я предупреждал, чтобы без меня никаких шагов не делал.

— Я вор. Моё дело воровать… Так что работать — нет. А вот поработать… Николаич, ты человек правильный. То, что говорю, только между нами.

— Замётано.