Фоторобот в золоченой раме

Дальше шёл длинный перечень, на первых местах Кононенко, Носов и Шведов. О Платове забыли — и ему где-то даже стало обидно.

Да, шоу с делом антикварщиков продолжалось. Будучи на свободе, Левицкая давала интервью, щедро проплачивала газетные статьи и запросы в Госдуму.

Платов слегка пришалел, когда увидел гневный депутатский запрос от народного избранника, видного юриста Сергея Баснера: «Доколе будет твориться полицейский произвол и будут шить дела на честных арт-дилеров?» Самое смешное, что полгода назад такой же пафосный запрос этот депутат направлял в МВД и прокуратуру на тему: «Доколе будут вольготно чувствовать себя на антикварном рынке матёрые мошенники Левицкие?»

Этот Баснер был приятелем адвоката Кононенко и по его просьбе, когда дело начало буксовать, написал депутатский запрос с требованием покарать жуликов. Когда пришёл противоположный запрос, обалдевший адвокат снял трубку и позвонил приятелю:

— Серёжа, ты опух? Ты же за нас?

— Ну за вас, ну и что. Мне двадцать тысяч зелени дали за новый запрос, а мне кушать надо. Да не бойся, время пройдёт, я ещё один депутатский запрос организую. За тебя. Потому что мы друзья.

Левицкая притащила в Москву группу поддержки в виде своей полностью ненормальной и активной, как динамит, мамаши и тихого, забитого, с печальными глазами отца. Женщины теперь занимались активной общественной деятельностью, открывая глаза человечеству на произвол правоохранительных органов. Левицкая изображала из себя бедную замарашку, потерявшую всё по вине злых людей. Мужа послала таксёрить, а отца усадила выдавать ключи в соседний дом — мол, нечего задаром сухарики жрать с молочком. И это при её миллионах!

Дело потихоньку тянулось к финишу. На очередном совещании следственно-оперативной группы в кабинете, где все стулья были завалены томами уголовного дела, следователь посетовал:

— Всё равно нет у меня уверенности, что Левицкая не свалит. Как только дело в суд направят — смоется. Выправит левый паспорт.

— Коля, надо её снова арестовывать, — проникновенно произнёс Шведов.

— Ты же сам говорил, что прокуратура в доле! Руфимов цифру засосал. А это фигура. Он будет выполнять обязательства.

— Он тоже не всесилен, — встрял Платов.

— Ладно, поглядим, — кивнул Носов. — Что с этюдом Поленова?

— Пока глухо, как в танке, — сообщил Шведов. — Может, по детализации телефонных переговоров что надыбаем. Это процесс долгий…

На следующий день позвонил Рыбак и попросил о встрече:

— Давай у истукана на Пушкинской. Есть тема.

— Какой тебе истукан? Это Пушкин.

— Знаю. Который «Му-му» написал.

— Шутник.

— Я не шутник, а массовик-затейник…

* * *

Платов только пришёл в органы и служил в отделении милиции. А Рыбак вышел из мест лишения свободы, попал в очередную историю — затеял драку с пацанами. Ему грозил новый срок.

Платов, молодой, ретивый и справедливый, напрягся и выяснил, что Рыбак в драке не виновен, а только оборонялся.

— Спасибо, опер. Не ожидал, — через силу произнёс он, потому как благодарить мента — это западло.

Через две недели Рыбак принёс информацию о разбойной группе. Не от широты души — просто решал какие-то свои вопросы с братвой. Он всё время решал вопросы. И как решал!

Однажды сел в СИЗО его младший брат за кражонку. Бедолагу в камере начали третировать, ссылки на старшего авторитетного брата не помогали. И Рыбак решил сам заехать в тюрьму, чтобы порешать проблему.

Подобрал квартиру с сигнализацией. Проник туда. Открыл холодильник, разложил водочку и икорку — отметить новый срок.

По вызову прискакивает наряд вневедомственной охраны. Видят мужика, расслабленно откушивающего на кухне водочку и закуску.

— Снимать квартиру с сигнализации надо, когда дверь открываешь! — возмущается старший наряда и уходит.

Обалдевший Рыбак понимает, что план трещит по швам. Звонит в «02»:

— Я видел, как кто-то вломился в квартиру.

Наряд вневедомственной охраны возвращается. В отделе Рыбак с готовностью пишет явку с повинной. Следователь везёт его к прокурору на арест. А тот объявляет:

— Человек раскаивается. Зачем арестовывать? Подписка о невыезде.

Очумевший от таких гуманных подходов, Рыбак выходит из отделения милиции. Вожделенная Бутырка от него всё так же далече. Напротив отделения расположен небольшой магазинчик. Там он вырывает из кассы ящик. Бьёт продавщицу по голове и неторопливо рассовывает по карманам деньги. Прибегает наряд. Его водворяют в изолятор. И там он решает все проблемы — и свои, и брата…

Рыбак выглядел бодренько и излучал позитивное отношение к жизни. Загорел, набрался сил у родственников в деревне. И был готов к труду и обороне.

— Как там мои кореша сидят? — перво-наперво осведомился он, беря в пальцы по-блатному прилипшую к губе сигарету.

— С комфортом, — ответил Платов.

— Про Дикого ничего не сказали?

— Завалили они его. По указанию Бубона.

— Вот же петухи! — Рыбак погрустнел. — Дикий правильный бродяга был. С понятиями. А эти… Сучьё без предела и краёв.

Он был искренне расстроен. Надо отдать должное, он обладал некоторыми положительными душевными качествами, среди которых были верность друзьям и даже какая-то человечность.