Фортуна

Рана выглядела ужасно. Не только проколы от зубов, но разорванная плоть ужасали. Мы хоть и успели пережать кровь выше прокусов, но все равно потеки достигли пяток, и, в целом, все смотрелось страшно.

Несколько раз Кущин порывался нести Фёдорова на руках домой. Но я притормаживал, уверяя, что Олег вот-вот прибудет. И впрямь, Васильев проявил чудеса скорости. УАЗ подогнал минут через двадцать. Вот только Андрею за это время стало совсем плохо. Парень побледнел, то и дело проваливаясь в короткие обмороки.

В лагере мы носились как угорелые. Аптечка у нас имелась. Но на такое глобальное повреждение она не была рассчитана.

— Стоп. Отошли. Перестали психовать, — притормозил всех Тимур. — Сейчас обработаем раны перекисью. Но вначале дадим немного вытечь крови. Артерия не повреждена. И лучше убедиться, что никакой заразы не занесли.

Мы с Николаичем послушно кинулись выполнять указания.

— Данила, растолки ампициллин, припудрим сверху после обработки перекисью, — давал указания Тимур.

Но вначале мы всю ногу Андрея ниже колена в родник сунули. Холодная вода должна была чуть замедлить кровообращение. Плюс самому раненому стало легче от прохлады. Потом дали стечь немного крови и снова наложили жгут. Залили перекисью со всех сторон. Присыпали антибиотиком, замотали стерильным бинтом. И со всеми предосторожностями понесли Андрея в домик.

— Если будет повышаться температура — тогда еще аспирин дадим, — подложил рядом лекарство Тим.

Николаич так и остался сидеть с Фёдоровым. А я решил вернуться к озеру и снять шкуру с того крокодила.

— Сапожки Андрею сошью, — сообщил Олегу причину побудившую меня на этот поступок.

— И то верно, — поддержал Тимур. — Пусть компенсирует своей шкурой.

О том, что Андрей мог погибнуть, мы старались не думать. И очень надеялись, что все сложится благополучно. Хотя от пережитого всех продолжало потряхивать. Примерно схожие чувства испытывал и Тимур. Где-то на полпути к озеру Тим приобнял меня и притянул к себе.

— Данила, береги себя. У меня же, кроме тебя, никого нет. Не знаю, что со мной будет, если ты погибнешь.

— Я тоже тебя люблю, — чуть обозначил поцелуй на губах Тима и продолжил путь.

Часть 16

Когда парни, что работали у моря, вернулись в лагерь, то испытали шок не меньше нашего. Как-то мы в этом мире привыкли чувствовать себя в относительной безопасности. Есть же оружие! А то, что можно не успеть им воспользоваться, никто и не подумал.

Лёвочка немного всплакнул над Андреем, да и пошёл готовить на ужин рыбу. Женька чего-то наловил. Он уже разбирался в местных рыбах. Один сорт хищной и костлявой выпускал обратно или часть рубил на приманку для более крупных особей. Там же на берегу весь улов потрошили и чистили.

Правда, в последнее время такая наша деятельность стала привлекать каких-то морских птиц. Те поначалу подбирали только потроха. Но вскоре обнаглели. Лёва такое терпеть не стал. От одной шкуры не самой удачной выделки срезал себе полоску. Размочил, размял и теперь использовал в виде пращи. Чего-чего, а камней на берегу хватало.

Самое интересное, что Лев за какую-то неделю наловчился так, что сбивал птиц на расстоянии до двадцати метров. Но пернатые продолжали проявлять изворотливость. А Лёва, соответственно, прицельность стрельбы. В общем, парни на берегу не скучали. Успевали и дрова заготовить, и рыбу поймать, а потом и почистить.

И, собственно, много времени на готовку мы не тратили. Но для Андрюхи Лёва сварил в малом котелке уху. Приправил ее несколькими стебельками укропа, что мы по чуть-чуть щипали, и понес его кормить. Андрей хоть и не спал, но от еды отказался.

— Температурит, — хмуро поведал Николаич. — Аспирин я уже дал. Плюс антибиотик. Но ему питье обильное требуется.

А у нас кроме кипяченой воды ничего и не было для питья.

— Данила, — позвал меня Андрей, — там, на склоне, возле трех белых валунов, кусты растут с ягодами. Я пробовал, они незрелые, но кисленькие.

Николаич в этом месте утробно рыкнул. Я же, напротив, внимал словам нашего раненого. Если хочет человек кисленьких ягод, так я насобираю. Или какой компот сварю. Раз уж он их уже ел и выжил.

— Ты их истолки, — продолжал Андрей. — И шкуру последнего барана после вымачивания в морской воде ими засыпь.

Рычать Николаич перестал. И разразился долгой матерной речью о безмозглых во всех отношениях подчиненных, один из которых то ягоды пробует, то к крокодилу в пасть лезет и, вместо того чтобы спать, беспокоится о какой-то шкуре.

А я решил, что Андрюха с таким настроем точно помирать не собирается. И согласно «завещанию» полез на следующее утро за теми ягодами. На склонах уже много чего зрело. Но, как правильно заметил Кущин, мы это не рисковали есть. Может, со временем определимся в съедобности ягод и плодов.

Хотя все эти якобы фруктовые деревья были дичками во всех отношениях. Мелкие невзрачные плоды обычно имели большую косточку и мякоти не больше миллиметра.