Форс-мажор – навсегда!

А тут такой случай, блиннн! Живой Марзабек!

14

Почему до сих пор живой?

Команды не было!

Армейское, милицейское, «конторское» руководство суть номенклатурные воспитанники. Кому охота брать на себя личную-персональную ответственность за команду «пли»?! На кой?! Полезная служебная привычка — согласовывать и утрясать.

Потому, кстати, глубоко законспирированные неформальные силовые структуры — «Белая стрела», «Черный передел», «Серо-буро-малиновый абзац» — легенда, не более. Инициатива если не наказуема, то на провал обречена — кто-либо из конспираторов всяко вздрогнул-дрогнул бы: а согласовать?!

Найти и обезвредить ЛЮБОГО фигуранта в пределах и вне пределов контролируемой территории — для настоящих профи несложная задача. Будь тот фигурант и рядовым бандюком, и самопровозглашенным президентом!

Адрес (на первых порах домашний) — далеко не ходи, ни в архив, ни в ЦАБ, ни на встречу с сексотом.

Берешь, к примеру, справочник бывшего Союза писателей бывшего СССР, листаешь и натыкаешься на самопровозглашенного президента, который еще и стишатами баловался:

«Драбаданов Муслим-Зелим, поэт. 364029. Грозный, ул. Гойгова, дом 24».

Снаряжаешь группу, посылаешь в адрес…

Иной бахыт-компот, что фигурант Драбаданов которую неделю дома не ночует. Это у жены его спросить: с чего бы? Поссорились, наверное. Ничего-ничего. Милые бранятся — только чешутся. Проголодается, отблядует, остынет — вернется. Тут-то мы его и ждем! Пр-р-ройдемте!..

А с другой стороны, на черта нам сдался фигурант Драбаданов?! Последний месяц в президентах догуливает. Скинут Муслим-Зелима — и к аналитикам не ходи. Слишком он никакой — после внезапно убиенного Вождя (можем, когда захотим!).

Но вот на смену амбивалентному Драбаданову придет… ладно бы «умеренный» Максудов, а вдруг — Абалиев?

Каково?

По чести, Токмарев, сидючи напротив Марзабека, столь далеко не заглядывал. Предстоящие новогодние ичкерийские выборы, высокая и низменная политика, «что случится, если…», «чего не случится, если…» — по барабану.

Барабан — голова. В висках — гулкая и болезненная дробь. ОМОН — вне политики. Здесь и сейчас — никакой политики. Элементарно — вот бандит, вздумавший поиграть с Артемом, будто кошка с мышкой. Наигравшись, уничтожит.

А значит?

А значит, включайся, капитан, в игру, экономно расходуя силы (не столько расходуя, сколько набирая — для решающего смертельного броска). Заодно подстели соломки родным-близким («Жена у капитана. Натаща, да? Сын маленький, Дима. Правильно, брат?») — грозит ли им что-то?

— Поговорим, брат?

Токмарев смолчал, равнодушно пожав плечами.

— Поймем друг друга. Мы же офицеры одной армии, да? — Марзабек картинно запнулся: — Ну, разных… Но мы оба офицеры, да? На равных поговорим?

Токмарев опустил глаза к ногам, для большей доходчивости пошевелил грязными стылыми пальцами: дескать, на равных не получается — пленный, босой и безоружный пленный, а не офицер.

Марзабек согласился:

— Къура!

Тот моментально впал в комнату, будто под дверью тихарился (почему — будто?)

— Брат, — картинно добродушно попросил Абалиев, — принеси капитану его… сапоги? ботинки?.. Ты в чем был, капитан?.. Да! И оружие! «Макар», капитан? Во-о-от. Его «макар», брат… Стой, стой! И ксиву!..

Напалмово-всесжигающие даккашевские взгляды — побоку. Главное, Токмарев при своем табельном оружии (обойма пуста — и тьфу!), с удостоверением. И — ноги в тепле (носки, ботинки), голова в холоде. Прав генералиссимус Альсан Василич! Держи ноги в тепле, голову — в холоде.

— Будешь? — испытующе вопросил Марзабек. — Холодно здесь…

Водка? Небось паленая, катанка. Отрава. Наливай!

Абалиев протянул Токмареву полный стакан.

«Себе!» — показал Артем.

«Извини, брат, нет…» — показал Марзабек.

Как же, как же! «Спрашивают тебя о вине и об игре в жеребьи. Скажи: от обоих людям есть великий вред, хотя есть и польза; но вред от них больше пользы. Корова».

Вольному воля. Токмарев подневолен. При оружии, с удостоверением, не бос. Однако подневолен. Он принял «губастого», не моргнув. Всплыло школьно-хрестоматийное «После первой не закусываю!» М-да. Судьба человека. Артем тоже человек. У него тоже судьба. Незавидная…

Голову в холоде! Голову в холоде! Вонючее пойло согрело кровь и тихой сапой подкралось к мозгам — оглушить пыльным мешком. Брысь! Голову в холоде! Есть великий вред… Хотя есть и польза… Но вред — больше.

Абалиев вина (водки) не пригубил, но игру в жеребьи явно провоцировал:

— Поговорим?

Отчего же! Язык еле ворочается, но если надо (кому? кому больше надо? Токмареву? Абалиеву?)…

…Говорил преимущественно Марзабек:

Судьба капитана питерского ОМОНа, попавшего к боевикам, предсказуема. Учитывая послужной Токмаревский список — четыре высокогорные командировки… Будучи в командировках, не старушек через дорогу переводил, не детишек леденцами одаривал. А за все приходится платить, капитан, за все!