Форс-мажор – навсегда!

Правда, Гомозун не удержался и — ради красного словца не пожалеешь и рыбу-фиш — обозвал ее: марамойва! Каламбурчик, впрочем, восприняли благосклонно, с непроизвольным «ха-ха» и без задней мысли. Гомозун же пошутил, не отсутствующий Чепик! Об отсутствующих — или хорошо, или ничего. А Гомозуну можно. «Я космополит на уровне подсознания — произнося «еврей» я не понижаю голос, как подавляющее инстинктивное большинство!» Известно — Гомозун. И, кстати, угадал — мойва.

Токмарев сейчас не отказался бы от марамойвы — то бишь от любой рыбной мусорной мелочи (корюшка вот пошла…), но состряпанной Кларой Гедальевной.

И Марика собственной персоной повидать не отказался бы.

Лишь бы Марик (непроизвольное «ха-ха») не отказался.

«Он из Инте’йнета к’йуглосуточно не вылазит».

В японских психбольницах коек не хватает — новоявленные больные гуртом валят. Диагноз — «техноголизм». Увлечение Интернетом, потеря интереса ко всему остальному. Ночи напролет у компьютера, модемные послания виртуальным приятелям… Специалисты утверждают: единственное лекарство — увеличение контактов и количества разговоров с друзьями и родственниками. Но когда бы больные могли принять сей рецепт, зачем бы им тогда тратить все время на виртуальных друзей?!

По телефону Марик уже предпочел реальным друзьям виртуальных. Не прорваться, не вклиниться.

«В две’й звони».

От дома на Сибирской, до юдинского дома на Космонавтов — мудрено запыхаться. За угол завернул и — здрасьте.

Со «здрасьте» заминка.

Токмарев звонил и звонил, но почти безрезультатно.

Почти — потому что в квартире кто-то был. Кроме «гонга», приглушенного толстослойной обивкой, звуков-шорохов — никаких. Но глазок сверкнул и снова померк.

Токмарева рассматривали, не интересуясь вслух: кто там? Постоит, противный-посторонний, постоит и уйдет… несолоно хлебавши.

Хлебосольная, блиннн, юдинская обитель! Марамойва, блиннн!.. Да не в жрачке, блиннн, дело, бахыт-компот! И не в компоте, не в бахыте! Иное дело у Артема к Марику, «дело одно»…

Что за напасть! День закрытых дверей! Притом с наличием жильцов внутри. Слух, что ли, по Сосновому Бору молниеносно успел распространиться: будет проситься мужик такой смурной, не отзывайтесь ни в коем! а что? а то! или взрыв в подъезде, или труп изувеченный, или фингал под глаз при самом благоприятном исходе… и еще собака покусает!

Собака, между прочим, поведенчески намекнула: там — враг! Архар ощерился, набычи… насобачился… в общем, изобразил: там, куда ты, хозяин, стремишься, опять враг! не опасность, которую лучше избежать (типа — в лифте), но противник, которому нелишне пасть порвать (типа — верзила на Сибирской).

Токмарев с некоторых пор доверился архаровским знакам. Но с места в карьер лупить сконцентрированным кулаком в «глазок» повода вроде нет. Причина есть — агрессивная реакция безошибочного прибора под названием Архар. Но повод… Некто внутри не обзывался «падлой», не гнал взашей, не грозился «Кайманом». Некто внимательнейшим образом разглядывал Артема в лупоглазую дырочку и безмолвствовал. Нет повода…

Итак?! Будем открывать или глазки строить?! Первый этаж — в любой момент войдет кто…

Артем присел на корточки, приник к замочной скважине… (Дурдом! Реклама на канале НТВ: «Читайте “Семь дней!” Дэвид Боуи пожертвовал глазом ради любимой женщины!» Гм-гм, подглядывал, что ли?) Приник не глазом — губами:

— Марик? — позвал и отпрянул вбок. Мало ли что! Не Марик, например…

Марик, Марик.

— Арт? — недоверчиво выдохнулось в ответ из той же замочной скважины.

Ма-а-арик! Он и только он именовал Токмарева укороченным «Артом» (Гомозун в свое время пытался обыграть: поп-Арт, жоп-Арт… Шутка не прижилась, отмерла, как не рождалась).

Токмарев облегченно выпрямился с корточек и подтвердил двери:

— Я это, я.

— Ты?

— Ja-ja! — сыграл в партизанского немца. — Блинн! Марик!

— Один?

— Один, ну! — Неладно что-то в юдинской квартире. — Не вовремя?

Кто знает?! Может, бывший-индифферентный ныне пристрастился к слабому полу? И наверстывает, наверстывает в мало-мальски урочное время дня и ночи. И — звонок! Прервали в кульминации, шлимазлы! И переминается бывший-индифферентный с босой ноги на босую ногу первобытно голый — рассматривает: то ли послать к… то ли впустить, но чуть погодя: штаны подтяну! их еще найти надо!.. да! знакомьтесь! это… ах, да! вы же знакомы!

Реально? Более чем… Замечательно же выглядел Токмарев, окликая Марика в замочную скважину, пока тот тщился углядеть его в «глазок». Нижний уровень — верхний уровень… «Эй! Кучерявый-носатый! Из взрослых есть кто?» — бородатые-препохабные анекдоты западают в память помимо желания. Изгоняй их, не изгоняй волевым усилием — сидят в подкорке, ур-р-роды!

Артем из двух зол выбрал бы меньшее: герой бородатого-препохабного анекдота — и ладно! Впустишь, Марик?! Второе, бОльшее зло (враг-опасность!) — несколько подутомился Токмарев за неполные сутки. Ма-альчики, не все же сразу!..

Артем вообще из двух зол выбрал бы третье — и желательно не зло. Третьего не дано. Архар тому порукой — зло за дверью, зло!

— Точно один, Арт?

— Я — да. А ты?

— Почему ты спросил?