Формула Z

– Того. Onion – даркнетовский домен. То есть псевдодомен. Не знала?

Саня приумолкла.

– Вот то-то и оно… Сильно похоже, что всё это дело туда уходит, в даркнет. Ладно, завтра разберемся, сладких снов…

Глава 10, в которой всё серьезней, чем казалось

Даркнет…

Конечно, Саня слышала о нём. И все слышали, в ее школе так точно. И время от времени делали вид, что освоились там, как у себя на кухне, и вообще нет в жизни ничего проще и скучней, чем разминировать клад за пару битков. И Саня тоже делала вид, хоть и никогда не связывалась ни с какой химией и даже думать об этом ей было противно, будто кто-то скреб пальцем по мокрому стеклу. А так-то у нее и «Тор» стоял, но почти всегда без дела. Только если надо фильм с вражеского ресурса, а VPN висит.

О даркнете она знала только, что там не прогуляешься с сайта на сайт, как в обычной сети, что все его соединения закрытые, с невидимым айпишником, и главное – всё это придумано, чтобы делать то, чего нельзя. В разных смыслах и в разной степени этого «нельзя» – от «поделиться пиратской книгой или фильмом» до «продать химию», «заказать босса» и «хакнуть Пентагон». Туда же молва поместила и мифический Тихий дом – омегу всех устремлений, астрал и нирвану, последний предел бытия, из которого нет пути назад.

Сказки, конечно, но в целом даркнет вполне оправдывал свое название – был самой настоящей темной изнанкой интернета, которая, как говорили, занимала не менее семидесяти его процентов. Саня даже удивлялась, что так мало: ей казалось, что во всяких таких местах должны обитать почти все, кого она видит на улицах, – вот эти, которые толкаются, матерятся и говорят водителям «начальник», и эти, которые сделаны из галстука и лаковых туфель, и эти, которые орут на ходу в воздух (ну то есть в гарнитуру): «Ваши проблемы!..» И уж конечно, бандюги, которые наделали всех этих делов, – они-то уж точно должны были обтяпывать их именно в даркнете. Всё сходится.

Саня всю ночь висела в сети, выискивая инфу по теме. Всякую дуристику про Тихий дом и тэ дэ она пропускала – ее интересовала матчасть, чтобы не выглядеть чайником перед Лёхой. Ну или чайницей… Под конец строки на белом айфонном прямоугольнике сплелись в лиловую пустоту, из которой как-то очень быстро сделалось утро. Сане казалось, что она поспала три минуты – и уже всё. (Не исключено, что так и было.)

Окей. Пора вставать и действовать. Арбайтен.

В глаза будто сыпанули осколков разбитого экрана – они еще и светились, не просто царапали. Руки-ноги категорически не хотели подниматься… не «не могли», а «не хотели», знала Саня и напомнила себе: папа. Который теперь призрак. И весь мир, который вот-вот будет того, если они построят этот свой великий ум. И Яна, которая теперь программа. И Сударыня. И Лёха. И Юля, которая хоть и живая, но почти как манекен. Юля…

Вдруг ужасно захотелось сгрести ее и… и всё-таки рассказать. Всё рассказать… ну, или что получится. Такие вещи не расскажешь сразу целиком, даже если захочешь. «Она должна знать, – понимала Саня, – и про папу, и про всё. Ну и что, что не поймет. Должна понять. А я должна рассказать так, чтобы поняла. Она ведь нужна мне, очень-очень нужна – именно такая, какая есть: красивенная, класснючая, очень взрослая и при этом почти как я…»

Вот и мотивация для вставания. Вот я и сделала это, сказала себе Саня, подняв свое утреннее тысячетонное тело с кровати. Вот я и смогла. Теперь глянуть в зеркало (да, девочка, пока ничего не изменилось, всё стабильно), потом в душ и к Юле. Или даже сразу к Юле, душ подождет. С Юлей можно и так. С ней можно как хочешь, вот что главное. Потому что она…

– Ма-ам!

– Приветик, – отозвался Юлин голос за стеной.

Какой-то совсем усталый, сдутый голос. Блин, ей-то сейчас каково, она же одна с этим всем, в чужом городе, в чужом доме, с папиным призраком, а это ведь тоже как вакуум, как Яна, только хуже, потому что он же папин…

– Мам! – крикнула Саня и влетела в ее комнату.

И набила синяк о шкаф.

– Что, Сань? – спросила старуха, стелившая постель. Видно было, что ей это нелегко.

Она казалась Юлей, если прищурить глаза. А если сделать нормально – получалась Юля, пропущенная через фильтр. Отфотожабленная Юля. Сморщенная, раздутая, перешарпленная…

И волосы у нее были не синие, а седые с голубизной.

– Да что случилось-то? – она бросила подушку и шагнула к Сане. – Забыла что-то? Уроки с утра?.. Иди, я там мюсли набрала…

У нее были глаза как царапины, обтянутые кожей. И голос как у Юли, если его пустить на колонки и выключить басы. Она, может, и не очень старая была, лет сорок или шестьдесят…

Секунду или две Саня стояла, передергиваясь, будто к ней подползал паук.