Формула всего

– Второй час сидит. Слова не скажет.

– Ну какое нам дело? – Марина подхватила сковородку котлет и, вернувшись назад, посмотрела на Драго. Он по-прежнему размышлял о чем-то своем настолько сосредоточенно, что вызывал подозренья. По соседству с ним выпивали парни с завода. Чтобы всем уместиться, они сдвинули два стола и четыре короткие лавки. Над потрескавшейся посудой гудел нудный и плотный мат, сквозь который, подобно электрической искре, иногда пробегала чья-то точная и дельная мысль. Так рождаются поговорки. Марина с удивлением отметила, что цыган как будто вышел из состояния прострации и прислушивается к одному из рассказчиков. В женщине пробудилось любопытство. Она подхватила тряпку и под видом того, что протирает столы, приблизилась к заводским.

Рассказчик как раз отхлебнул глоток пива, а сосед справа спросил у него:

– Я ее знаю?

– Не скажу.

– Да ладно тебе.

– Ты ее не знаешь.

– Почему же сразу не сказал?

– Хорош, Серый, дай досказать! – вмешался другой мужик и посмотрел на того, чью историю они оборвали. – Чего там дальше?

– А на чем я остановился?

– Он ей с ним предложил уехать…

– Ну да, пел соловьем, обещал золотые горы, ну и под эти басни сдалась она! А он обманул. Обесчестил и бросил. На улице встретятся – он ее не знает!

Марина уже догадалась, о ком шла речь, а рассказчик продолжал:

– Собрался он в Любаву – дела у него там были, выехал поздно и заблудился. Сам не понимает, как такое случилось – дорога одна, сотню раз по ней ездил, сбиться не мог, а вот, однако же, сбился и сам не знает уже, где едет! Холмы да степь. Решил ночевать. Ружье с ним было. Он не боялся. Утром проснулся – лицо тяжелое! Как будто чего на него прилипло! Что такое? Глаза скосил – матерь божья! У него вместо носа поросячий пятак! Парень испугался. Штаны сзади щупает – нет ли хвоста? Нету! Слава Богу! А пятак – натуральный… Противно, конечно, но жить-то можно. «И за что мне такое?» – поглядел он наверх, на макушку холма, а там – дерево черное, ничего рядом нет.

– Одинокая Вдова, – кивнул кто-то из слушателей, седой и разумный, со спокойным понятием. Он как будто этого и ждал. – Нечистая сила просто так не отпустит.

– А его отпустила! – горячо возразил рассказчик. – Повязал он морду платком и едет – чтоб никто не видел его позора. Версту проделал – платок свалился, не на чем стало ему держаться! Нос из пятачка сделался нормальный! Что за чудеса? Парень в Кучириц, вернулся – от радости прямо буйный! Ушел в загул, деньгами швырялся, а на третий день нажрался по-свински, упал в канаву и рвотой захлебнулся… Прав ты был, Леша, Одинокая Вдова никого не отпустит! Везде достанет.

Драго напрягся. На мгновение ему стало жутко – он словно ощутил щупальца Вдовы у себя на горле и, когда это прошло, поймал себя на чувстве, что ему на самом деле было очень приятно услышать эту историю. «Вот почему», – произнес он тотчас, но мысль, как рыбка, клюнула и сорвалась. Драго попытался ее вернуть, надеясь хоть как-то расшифровать, но на этот раз ничего в нем не дрогнуло, и цыган окончательно зашел в тупик, словно бы имел в руках вещь, которая должна была ему пригодиться, а он не знал, как ею можно воспользоваться и куда применить. Он даже рассердился: «Что же это я думаю… Тут и не о чем думать! От безделья находит». Драго сдунул с ободка деревянной кружки черную муху и отхлебнул.

Между тем за стеной «Погребка» асессор Косицкий с парой жандармов и коротышкой решали куда более насущные вопросы.

– Он вооружен? – спросил Какаранджеса Андрей Никанорыч.

– Только нож и кнут.

– Понятно, – протянул жандарм, а Косицкий добавил:

– Цыган без ножа не цыган.

На его лице, подобно чулку, было натянуто петушиное: «Я вам всем докажу! Вы еще узнаете обо мне!»

Они вошли в «Погребок». Сабли жандармов болтались в ножнах. Андрей Никанорыч всей своей неробкой и доброй душой хотел по возможности избежать потасовки и кровопролитья. Он рассчитывал взять для отвода глаз кружку пива, как бы между прочим подсесть к цыгану и вот тогда уже, приставив лезвие ему к пузу, предъявить обвинения и произвести арест. Таков был его план, который имел реальные шансы на успех, если бы Косицкий остался в управе, но отважный асессор «соизволил присутствовать-с» и, как говорится, решил блеснуть. Он отлично знал, что кратчайший путь к славе лежит через громкие заявления, и поэтому с ходу воскликнул:

– Именем закона, вы арестованы.

От волнения голос асессора звучал как-то по-детски. Драго с лету оценил положение. Болтуна со счетов можно было откинуть сразу. Он не представлял никакой угрозы. Другое дело – жандармы.