Формула всего

– Уж не здесь ли Заика живет? – Драго подъехал к щели, спешился и позвал, сунув голову в темный проем: – Аууу?

Ни звука.

Из пещеры подтекала вода. Серо-зеленые глиняные стенки были волнисто-рельефны. Подобно кровоподтекам, их рассекали темно-багровые клинья иной породы. Рядом с пещерой не нашлось ни следа от костра, ни дорожки, протоптанной до воды. «Как же она готовит? И чего она пьет? – задумался цыган. – Нет, тут Заике не место».

В тот же миг из разлома послышалось:

– Чего надо? Разговор есть – залазь, нет разговора – ступай обратно.

Драго протиснулся в щель. Здесь опять был песок – спрессованный и сухой: чуть задень – он сыпался невесомыми летучими струйками. «Завалить может!» – цыган пригнул голову, потому что потолок опускался все ниже.

Лаз делал поворот. Свет снаружи дальше не проникал. Кромешная тьма. Драго чиркнул спичкой. Лаз перед ним раздваивался на два прохода – уже совершенные норы.

– Направо валяй, – подсказал все тот же скрипучий голос. Цыган встал на коленки и пополз направо. Спичка погасла. Неизвестный собеседник вдруг опомнился и сказал:

– Стой.

– Чего?

– Ты не вшивый?

– Нет.

– Все вшивые так говорят.

– Да чистый я! – возмутился Драго.

– Точно?

– Ну выйди да посмотри!

– Ладно. Я твоим вшам смерти не желаю – живи с ними как можно дольше.

«Совсем старуха одичала, – подумал цыган. – Столько лет одна… Дикость – это когда не любят».

Лаз опять стал высоким, но кое-где он сужался так, что Драго приходилось протискиваться боком. Ему было не по себе. Стены давили, и у цыгана возникло чувство, как будто он спускается в собственную могилу.

Ответвлений от лаза больше не встречалось, и Заика не давала никаких указаний. Цыган уже сомневался – не почудилось ли ему, когда вдруг он увидел льющийся из-за угла голубоватый призрачный свет. Драго свернул и замер. Ему открылась громадная подземная зала с выщербленным сводом и неровными, но гладкими стенками. Голубоватый свет, падая на них, создавал иллюзию, что цыган попал на морское дно. Источником света служили камни, аккуратно разложенные по периметру залы. Что за камни – Драго не знал. Зато он догадался, кто сидит перед ним.

Заика расположилась в противоположном углу, на голой земле, подогнув под себя ноги. Перед ней стоял медный овальный тазик. Лицо у старухи было откровенно недобрым. Тонкие безжизненные лохмы едва держались на круглом черепе и росли как-то слишком неравномерно, словно кто-то их в одном месте прополол, а в другом сохранил в первозданном виде. От бровей остался легкий пушок. Глаза были тусклые, губы – серые и словно гофрированные. Выцветший суконный балахон был настолько просторным, что в нем свободно поместилось бы еще три таких старушки. В руке Заика держала орлиный череп, а поверх балахона на черном шнурке свисало высушенное крылышко лилияко[36]. Запах от старухи шел тошнотворный.

Драго обежал взглядом стены и убедился, что лаз, которым он проник в логово Заики, далеко не единственный: во все стороны от подземной залы расходились другие тоннели – такие же низкие и слепые; всего штук десять. Очевидно, что знахарка жила в лабиринте. Здесь у нее было задумано нечто вроде приемной, а кладовка и спальня находились поглубже, в бесконечных ответвлениях гигантского подземелья.

– Здравствуй, Заика.

– Со всеми здороваться – язык отвалится. Точно не вшивый?

– Клянусь конями!

– И слушать не хочу! Все ты врешь.

– Думай как хочешь.

– Что за тон у тебя, абрек?

– Я цыган!

– Ну цыган. Ну абрек, – Заика смягчилась. – Ты прости меня грешную. Я теперь все путаю – насморк с геморроем, а были времена – статьи писала в «Медицинский вестник»! Не читал? А-а, кого я спрашиваю, – безнадежно махнула рукой старуха.

– А ты правда была хирургом? – спросил Драго из любопытства.

– Не твое, скарлатина, дело.

– Ты старая женщина… Зачем ругаешься?

– Ах какие мы нежные! Не нравится – вали. Я здесь никого специально не задерживаю. Ясно?

– Ясно, – Драго уже понял, что Заика ворчит не потому, что ее достали, а потому, что просто любит ругаться. «Как Какаранджес», – подумал цыган.

– Кто такой Какаранджес? – спросила бабка.

– Ты и мысли читать умеешь?! – опешил Драго.

– Кто такой Какаранджес?!

– По-цыгански это мудрец, – соврал Драго и быстро переменил тему. – Может, тебе помочь чего?

– Не надо, – старуха встала и потянулась, как после сна, разминая кости. – Я все сама. Не хочу никого обязывать.

– А что это за камни лежат?

– Не знаю. Были. В них синее солнце цветет. Ты потрогай.

Драго коснулся одного из светящихся камней ладонью. Тот был горячий, как лоб больного.

– Дашь мне один? – попросил цыган. – Тебе столько все равно не нужно.

– Зачем тебе?

– Невесте подарю.

– А хороша ли невеста?

– Лучше всех! Три тысячи золотых отдал!

– Совет да любовь.

– Камень-то можно взять?

– Бери.

– А три?

– Да хоть все возьми! – сказала Заика и с ухмылкой добавила: – Если хватит сил унести.

Драго отобрал взглядом несколько камней и уже размышлял, в чем бы их приторочить к седлу, когда старуха спросила:

– Ты весь табор, что ли, хочешь иллюминировать?

Цыган на самом деле рассчитывал продать камни гажам, но умолчал об этом и сказал: