Формула счастья

— Я хотела бы, чтобы Джимми остался переночевать у меня. Конечно, если ты не будешь возражать.

— Естественно, Мег, я буду возражать. — Кейси была в ярости, и, если бы не Джек, стоявший у открытых дверей и, вероятно, ловивший каждое ее слово, она напустилась бы на сестру за столь бесцеремонное вмешательство.

— Ну, золотко, Анна ведь не будет против. Я не видела Джимми сто лет. Что ты так волнуешься? Я ему такая же тетка, как и ты.

— Ну хорошо, — сдалась Кейси, устало прислонившись к стене.

— Желаю приятно провести время! — успела прокричать в трубку Меган, прежде чем Кейси бросила ее на рычаг.

— Желаю приятно провести время… — пробормотала Кейси. Веселости в ее голосе было не больше, чем у приговоренного к смерти. — Ах, Меган, что ты со мной делаешь? — сокрушенно добавила она.

— А что она делает? — услышала Кейси вопрос подошедшего сзади Джека.

Кейси резко обернулась, попытавшись изобразить на лице улыбку. К несчастью, усилия ее были напрасны.

— Ничего, — ответила она, поправляя телефонную трубку. — Меган на некоторое время забрала к себе Джимми.

— Так она не собирается на пляж?

— Думаю, что нет. Она сказала, что хочет пройтись с Джимми по магазинам.

— Ну, а вы хотите на пляж?

— Нет, я не очень люблю загорать.

— Да, а что означает «на некоторое время»?

Очевидно, Джек как раз обдумывал сейчас факт неожиданного отсутствия Джимми, ни в малейшей степени не огорчившись им.

— Ну, я не знаю. Она не сказала точно.

Да, точно она не знает, пыталась заглушить Кейси внезапно возникшее ощущение вины за эту маленькую ложь. Ведь Меган просто сказала: на ночь А. это понятие растяжимое. Вот если бы она сказала: «Я привезу Джимми завтра в девять часов», — это было бы совсем другое дело.

— Вы хотели бы пообедать вместе со мной?

— Э-э… нет, не думаю.

— Вы что, совсем не собираетесь обедать?

— Э-э…

Боже мой, что с ней случилось? Она же образованная женщина. Она никогда не чувствовала себя скованной в любой компании. Откуда вдруг такая неуверенность? Почему она не может фразы произнести без этого мычания?

— Возможно, я сделаю себе попозже сандвич.

— Я мог бы сходить в магазин за мясом.

— Уже поздно, — возразила Кейси.

— Сейчас только четыре часа.

— Да и заниматься сейчас стряпней слишком жарко.

— А мы устроим барбекю. Ненавижу есть в одиночестве.

Перед этими доводами Кейси не могла устоять. Когда он вот так нагибал голову и исподлобья смотрел на Кейси своими темными глазами, произнося слова тихим голосом, она чувствовала себя совершенно обезоруженной.

— Хорошо. В семь?

— В шесть.

Кивнув утвердительно, Кейси удалилась без дальнейших объяснений.

Она с трудом перевела дух. Ноги дрожали, и она опустилась на ближайший стул, бросив пляжную сумку на пол.

Возьми себя в руки, Кейси. Джентльмен сам устроил себе приглашение к ужину. Однако никаких эксцессов не ожидается. После недолгой дружеской беседы за бифштексом и, возможно, стаканчиком вина… О, нет, — остановила себя Кейси. — Вино определенно исключается. Вино может притупить ее бдительность. А во всем, что касается этого человека, ее бдительность, к несчастью, и так на недостаточно высоком уровне. Она удовлетворится чаем со льдом. И, поболтав немного из вежливости, он пожелает ей спокойной ночи, возможно, поцеловав на прощание. Нет! Никаких поцелуев. Она не может допустить этого. Действие его поцелуев она уже испытала на себе. Кейси уже поиграла с огнем и сообразила, что еще немного, и она сгорит в его пламени.

До сих пор Джек появлялся перед Кейси только в джинсах или плавках. Поэтому одетый в слаксы, белую рубашку и до блеска начищенные туфли он показался ей теперь просто неотразимым. «Мое счастье, что я не питаю слабости к мужчинам с броскими внешними данными», — подумала Кейси.

Джек стоял во дворике, держа в руках две картонные сумки. Кейси улыбнулась. При взгляде на ее губы в глазах Джека вспыхнуло неутоленное желание. «Не следует ли отменить обед, сославшись на головную боль?» — испугалась Кейси, перехватив этот взгляд. Нет, пожалуй, это было бы проявлением малодушия. Она не привыкла пасовать перед трудностями. Джек Камберленд, видимо, останется в ее биографии как самая серьезная трудность, когда-либо повстречавшаяся на ее жизненном пути.

— Привет! — сказала она.