Forever is not enough (СИ)

– Чего, Эллана? Что я разозлюсь и снова заклеймлю тебя за мерзкие свободолюбивые мыслишки, за попытку спасти своих людей? Ты так меня представляешь после всего, через что мы прошли?

Она отвернулась. Нет, конечно же – нет. Фен’Харел чувствовал, что начинает раздражаться. Лучше бы ему никогда не брать те письма в руки и жить в неведении до нужного момента. Невысокая трава в некоторых местах все же доставала магу до щиколотки. Что-то пощекотало его бледную кожу, и эльф вздрогнул. Он шагнул к Эллане, а та отошла, испугавшись. В скудном свете луны, что еле проглядывается сквозь облака, сложно было разглядеть ее фигурку.

– Я боялась, что ты не поймешь, – ответила девушка. – Ты всю жизнь был…

Она хотела сказать «свободен», но вспомнила те злосчастные картины, его речи в комнате, уставленной свечами. Да, он не носил рабского клейма, ошейника и цепей, но маг все же чувствовал всю несправедливость, творящуюся вокруг, чувствовал, но не мог остановить ее в одиночку, не мог ей противиться. Или просто не хотел? Эллана все не могла понять.

О, он определенно был горд. Маг любил хвастать перед гостями дорогими его сердцу приобретениями, любил щеголять чем-то восхитительным, зарабатывая завистливые взгляды. Возможно, именно гордость не позволила ему пойти против системы. Возможно, именно так и было, ведь тогда эванурисы осудили бы эльфа, клеймили его позором. Этого Фен’Харел точно не желал.

– Ты был их товарищем и другом, – закончила девушка. – Я не хотела, чтобы тебе пришлось выбирать между нами.

– О, неужели ты думала, что я не выберу тебя, дитя?

– А ты выберешь? – спросила Эллана, закусывая губу.

На секунду перед лицом Фен’Харела показалось лицо Митал. Ее желтоватые глаза смотрели на него с недобрым прищуром. Таким взором она награждала непокорных, шаловливых детей, игравших под ее длинным обеденным столом и мешавших ей. Эльф решил, что должен обсудить это с ней, должен связаться со старой подругой, спросить ее совета перед действием. Митал можно довериться, с Митал можно говорить, обсудить проблему рабов и рабства.

– Эллана, я – не зверь. Я знаю, что рабам живется тяжело… Но, боюсь, что вы опрометчиво спешите.

– Ты просто не знаешь, как мы все устроили, Фен’Харел, – хвастливо пропела она. – Я собиралась предупредить тебя перед Охотой.

Когда он снова шагнул к Эллане, она не отошла. Теперь страх прошел, оставив от себя только напоминание. Девушка позволила магу обнять себя, прижать к груди, чувствуя, как бьется ее храброе сердце. В глазах эвануриса, прожившего многие века, видевшего падения городов, могучих собратьев, разрушения долин и земель, смерти храбрецов и трусов… Девятнадцатилетняя Эллана была лишь несмышленым ребенком, глупым и импульсивным. Она – бродит в темноте, не разбирая пути. Она – желает бороться за то, чего когда-то лишилась, за то, чего никогда прежде не имела.

– Рабы устали ждать. В городе только и шепчутся о том, что должно свершиться, Фен’Харел, почему вы так слепы? И никто из господ еще не догадался! Потому что мы никому не дадим узнать, пока не пробьет тот час, что…

– Глупая, – прервал ее маг.

Эллана замолчала. Она виновато поджала губы, взглянув на него до ужаса жалостливо. Эти зеленые глаза смотрели мимо, сквозь мрак и темноту, сквозь долгие-долгие метры земли, камня и дерева. Дикарка, не видевшая той доли страданий, что выпала остальным рабам, была только сообщницей. Шартан – он инициатор происходящего, зачинщик драк и вожак стаи. Брат обитал среди страждущих, он не из чужих разговоров знал, что происходит в золотой клетке поработителей, он мог остановить это безумие и желал поступить именно так.

– Эллана, ты, что, правда думаешь, что никто раньше не пытался остановить их? Остановить… Нас? Многие пытались и до вас с этим глупым мальчишкой, дитя, но посмотри, что случилось.

Нет, она понятия не имела. Фен’Харел знал, что отчаяние приводило рабов к радикальным мерам. Да, загнанные и до этого времени собирались в группы, нападали на дворцы и замки, осаждая их днями напролет. Только каждый раз они терпели поражение. Поражение за поражением, снова и снова, умирая один за одним. На плахе, на поле битвы, в лапах врага… Воодушевляющие речи, что собирали рабов, не решали всех их проблем. Раньше многие эльфы обладали магией, раньше, когда эванурисы позволяли Тени проникать в них… Но после очередного восстания маги решили ограничить возможности своих подчиненных еще больше, лишив их доступа к значительной части силы, оставив бунтарям еще меньший шанс на победу.

– И знаешь, что с ними произошло? – спросил эльф громко.

– Нет, – ответила девушка, отворачиваясь.

– О, я тебе подскажу. Так ты видишь, чтобы тирания кончилась, Эллана? – спросил маг, обводя руками воздух вокруг себя. – А? Видишь, чтобы эванурисы смирили свою гордыню? Нет, Эллана, нет, дитя мое. Теперь понимаешь, что случилось? Их всех убили. Всех, Эллана. Я видел реки той крови, крови заплутавших, крови вымученных эльфов, я… Я был свидетелем. Я проливал ее, дитя.