Foreign Agents: How American Lobbyists and Lawmakers Threaten Democracy Around the World

Пол Манафорт позже напишет, что его дед приехал в США из Неаполя в возрасте десяти лет, не говоря ни слова по-английски. Но вскоре семья добилась своего. Как выяснил журналист Франклин Фоер - автор единственной в истории статьи о Манафорте, опубликованной в The Atlantic в 2018 году, - строительная компания братьев Манафорт уже стала "силой" в местном сообществе к моменту рождения Манафорта в 1949 году. У них было много работы; поскольку город прозвали "Городом оборудования", Нью-Британии требовались все фабричные площади и жилье, которые она могла получить. Вскоре экономическая мощь переросла в политическую. В 1965 году избиратели Нью-Британии выбрали нового мэра: отец Манафорта, Пол Манафорт-старший. 2

Манафорт-старший, как пишет Фоер, "обладал геном сплетничества, а также безошибочной свирепостью". "Это было все равно что пойти в бар с дедушкой", - вспоминал один бывший член городского совета Нью-Британии. "Он знал почти всех в городе". 3 Поскольку население города достигало почти ста тысяч жителей, навыки Манафорта-старшего в политике были очевидны для всех. По мнению его сторонников, он был человеком, который "глубоко верил в равенство, справедливое отношение и в то, что жизнь в Нью-Британии станет лучше для всех". 4

Но не только "рука об руку" привела Манафорта-старшего к политической власти и позволила ему стать одним из самых долгоживущих мэров в истории Нью-Британии. В 1981 году, после появления слухов о проникновении в город организованной преступности, прокуроры предъявили Манафорту-старшему обвинение в даче ложных показаний. В центре этого дела были незаконные азартные игры и коррупция в полиции, причем Манафорт-старший, по словам прокуроров, специально вводил в заблуждение следователей, пытавшихся раскрыть местные игорные сети. Но и это еще не все. Разоблачитель также показал, что, помимо лжи следователям, Манафорт-старший подбрасывал ответы курсантам, сдававшим полицейские экзамены, позволяя им списывать (Манафорт-старший утверждал, что ответы были просто "костным материалом"). 5

Обвинения по этому делу в конечном итоге не были предъявлены, отчасти из-за ограничений по срокам давности, и Манафорт-старший так и не был осужден ни за лжесвидетельство, ни за помощь офицерам в списывании на полицейских экзаменах. Однако эти обвинения дали повод для критики Манафорта-старшего. Как пишет Фоер, местная газета Hartford Courant составила список обвинений и злоупотреблений служебным положением во время пребывания Манафорта-старшего на посту. В них фигурировали самые разные детали - от самопродаж ("передавал контракты компании Manafort Brothers, чьими акциями он владел, будучи мэром") до откатов и манипуляций с процессами получения разрешений. Фоер добавил: "Еще до того, как разразился этот скандал, бывший мэр Нью-Британии обвинил Манафорта в поведении, которое "нарушает саму суть морали"". 6.

К концу его пребывания в должности сомнений в виновности Манафорта-старшего не осталось. Но для Манафорта-младшего, который "боготворил" своего отца, все виды сделок и связей, которые были связаны с политической властью его отца , казались достойными подражания. 7 А для Манафорта-младшего это было наследие, которое стоило перенести далеко за пределы Новой Британии - и на которое он мог опираться, чтобы в процессе изменить судьбы целых народов и эпох.

В то время как младший Манафорт наблюдал и учился у своего отца в Новой Британии, пара событий в Вашингтоне указывала на лазейки, тенденции и траектории, которые он позже использует, чтобы добиться известности и в конечном итоге попасть в тюрьму.

Как видно из предыдущей главы, интерес к таким вещам, как мониторинг иностранных лоббистских сетей, снижался. Появилось FARA, затем потускнело, затем отскочило, а затем снова отступило. И все это в то время, когда лоббизм в середине XX века постепенно вступал в свои права как практика и как самостоятельная отрасль.

Оглядываясь назад, в XXI век, лоббисты Америки середины века кажутся причудливыми, почти заурядными. Они вряд ли были современными, причесанными и одетыми в шелковые костюмы фигурами, которые доминировали в последние десятилетия. Но их образ - в коричневых костюмах, предпочитающих закулисные беседы всему пышному, - вполне соответствовал их этике. Действительно, этот образ указывает на первоначальное различие между лоббистами, которые в то время были заняты тем, что загоняли политиков в угол в коридорах Конгресса, и индустрией связей с общественностью, чьи специалисты были гораздо более публичными. (Это было различие, которое, как мы увидим в последующих главах, в конечном счете потускнело до полного исчезновения).