Фонтан

Это был невероятно красивый фрагмент из их жизни, казалось, что весь мир принял эту радостную и добрую игру любящей матери и сына.

Он смотрел на них со стороны, и его переполняло счастьем.

Каждый раз, когда яркий, светящийся снежок летел в его сторону, сердце замирало от сладостного предвкушения игрового азарта. Оно, раскрасневшееся от пылкости чувств, начинало наигрывать свою мелодию.

Весь мир кружил в радостной пляске, и он растворялся в этом действии. Перед глазами мелькали улыбающиеся лица Виктории и маленького Ярослава.

Он слышал её голос, произносящий:

— Как же ты красив, мой мальчик. Ты так похож на него…

На этом фраза обрывалась, и в одно мгновение невиданная сила утягивала за собой улыбающуюся Викторию. Вместе с маленьким Ярославом он кричал и пытался удержать её, но тщетно.

Она исчезла во тьме, словно канула в бездну.

Он продолжал звать её, но в ответ слышал только собственное эхо, доносившееся ветром.

* * *

Колосов вздрогнул от холода и неожиданно проснулся.

Марина проснулась вместе с ним. Зевая, она протёрла глаза, затем, вытянувшись словно кошка, поцеловала его и улыбнулась.

Пока она разливала остатки морса из термоса, спрашивая про его предпочтения в еде, он наблюдал за её действиями и ощущал рядом с собой нечто очень близкое и родное.

Она была рядом, и он мог любить её — это было самое ценное.

— Спасибо тебе, — неожиданно сказал Колосов.

— За что? — спросив, она улыбнулась, затем взяла его за руку и сказала:

— Тебе спасибо, чудо, за то, что ты рядом со мной в этот прекрасный момент. Но, как ты успел заметить — я за бесконечное движение, поэтому нам пора собираться. Вчера мама звонила мне бесчисленное количество раз, я написала ей сообщение о том, что осталась на ночь у однокурсницы, чтобы она не беспокоилась. После этого телефон разрядился — поэтому мне срочно нужно домой.

Взявшись за руки, они вышли из заброшенного военного госпиталя.

Природа затихла, с тёмного утреннего неба словно отламывались кусочки и медленно опускались на землю в форме снега.

Посмотрев наверх, Колосов тихонько произнёс:

— Спасибо тебе за твою любовь…

«Сны в Летнюю ночь»

— Борис Аркадьевич, какие указания будут по поводу пациентки Колосовой? — Медсестра с азиатскими чертами лица, с круглым, овальной формы подбородком, недоброжелательным взглядом и тонкими сжатыми губами отчётливо проговаривала каждое слово, задавая вопрос главному врачу психиатрической лечебницы.

— Красавица вы моя, Дианочка. Вы сегодня завораживающе одеты, прямо как по теории Фрейда.

Улыбаясь неестественно прямыми и ровными зубами, он продолжил:

— А что с Колосовой? У нас есть серьёзный заказ от наших щедрых спонсоров из-за границы на две здоровые почки. Виктория — девушка молодая, с весьма красивым организмом изнутри и помутневшим рассудком. К глубокому сожалению, её тяжёлую стадию шизофрении уже не излечить, наука бессильна. Но мы можем ей помочь.

Он подошёл к окну, достал сигарету, и прикурил.

— Я так скажу вам: всё в этом мире должно делаться во благо, во имя всеобщей удовлетворённости и комфорта.

Довольно причмокивая губами, он добавил:

— Через несколько часов попрошу вас приготовить операционную. Пора творить добро.

Посмотрев на медсестру сверкающими поверх круглых очков маленькими чёрными глазками, он расплылся в «желейной» улыбке:

— Да поможет нам бог!!

Часть 2. «Мир, которого не было…»

Глава 14

Забвенный! Это слово ранит слух,
Как колокола глас тяжелозвонный;
Прощай! Перед тобой смолкает дух —
Воображенья гений окрыленный.

Джон Китс. «Ода Соловью»

Мой самый первый в жизни серьёзный поступок — первый роковой шаг.

Именно он, одинокий, но, как и положено, со сладостным привкусом сомнений и завораживающим ароматом любопытства, оказался влажным как лягушачий головастик. Он, единственный, оказался настолько скользким, что мой ещё, не обретший даже начальной фундаментальности внутренний мир поскользнулся на нём, и этот неповторимый шаг окунул меня в невероятный и странный мир, где я, возможно, мог бы стать вторым Льюисом Кэрроллом, если бы мне позволили писать левой рукой.