Флейта Аарона. Рассказы

— Нет, в этом-то и заключается вся суть! В этом жизнь или смерть. В порядке вещей всегда было, чтобы желание рождалось в мужчине, а женщина отвечала бы на него. Так всегда было в прежние времена в Италии. И считали, что так должно быть. С этой целью женщин воспитывали вдали от мужчин. С этой целью наша католическая церковь воспитывала девушек в монастырях и оберегала их душевную невинность до самого замужества. Благодаря этому, они до самой брачной ночи не знали этой ужасной вещи — вожделения женщины к мужчине. Этого ужасного вожделения, которое пробуждается у женщины в голове, прежде чем в сердце и крови, которое подчиняет ей мужчину, делает его ее рабом… Это пошло от Евы. Я ненавижу Еву. Я ненавижу ее волю к знанию и её волю к обладанию. Я ненавижу ее упорное стремление превратить меня в раба своих желаний. Она может даже любить меня, способна лелеять и окружить заботой, готова отдать за меня жизнь. Но почему? Потому что я принадлежу ей. Я — та вещь, которая находится в самом интимном ее обладании. Ничего другого во мне она не видит и ничего больше во мне ей не нужно…

— Так почему бы не согласиться на это, не примириться с этим? — сказал Лилли.

— Потому что я не могу. Не могу. Хотел бы, но не могу. Городское мещанство, буржуазия — те могут. Да. Только они одни. Буржуа, лавочники — они умеют служить своим женам, и жены любят их. Их жены дебелы и счастливы, они холят своих мужей и всегда им изменяют. Таковы буржуазные женщины. В каждой из них сидит кусочек Мадам Бовари. Буржуазный муж покладист. Он — лошадь, а она — кучер. По первому ее кличу он подставляет голову под хомут. И оба довольны. Они это могут. Но я — слуга покорный! — и маленький итальянец гневно топнул ногой.

— Вы правы, мой мальчик, — сказал Аргайл. — Женщины взяли верх над нами, и мы, как извозчичьи лошади, привыкли бежать, когда они крикнут: «пошел». Я испытал все это на собственной шкуре. Но я порвал вожжи и разбил нашу брачную упряжку.

— Но разве нельзя установить в браке равновесия двух воль? — спросил Лилли.

— Голубчик мой, ведь равновесие по законам физики заключается в том, что когда одна сторона поднимается, другая опускается вниз. Одна сторона дает, другая принимает — вот единственное правильное соотношение в любви. В наше время женщина стала активной стороной. В этом, увы, не может быть сомнения. Она ведет, мужчина следует за ней. Вот как обстоит дело. Мужчина идет на поводу. Достойное для него положение! — ответил Аргайл.

— Но почему бы мужчине не принять этого положения вещей? — возразил Лилли. — Ведь наука находит такой порядок естественным во всей живой природе.

— К черту науку! — закричал Аргайл. — Ни один мужчина с каплей здравого смысла и чувства своего достоинства не захочет подчиниться этому.

— Да! Да! Да! — закричал итальянец.

— Так, каков же ваш вывод, господа? — спросил Аарон.

— Погодите, — перебил его Аргайл. — Скажите сперва, похоже ли, по-вашему, на действительность то, что говорит маркиз? Ведь вы женаты. Ваш личный опыт подтверждает это или противоречит этому?

— А ваш? — ответил Лилли вопросом.

— Мой опыт совершенно совпадает с тем, что рассказывает маркиз, — ответил Аарон. — Совершенно. До последней черты.

— И мой был, к сожалению, чересчур похож на это, — с гримасой сказал Аргайл.

— А ваш, Лилли? — с какой-то тревогой спросил маркиз.

— Да, не слишком разнится от вашего, — неохотно ответил тот.

— Ага! — воскликнул Дель-Торре, вскочив так, словно он неожиданно нашел что-то.

— Что же должен, по-вашему, делать мужчина? — обратился Аарон к Лилли.

— Я ничего не собираюсь делать. Я просто не отвечаю на посвист, когда меня вздумают так позвать. Задайте лучше этот вопрос Дель-Торре.

— Не знаю, что делать, — отвечал тот. — Знаю только, что это должно измениться. Мужчина должен стать зовущим, а женщина — отвечающей.

— Фью! Этого никогда больше не будет, — сказал Аарон.

— Пожалуй, что и не будет, — мрачно согласился итальянец. — Теперь происходит вот что: обжегшись несколько раз, мужчина ищет такую подругу, которая стала бы отвечать ему, а не только тащить на привязи своей страшной сексуальной воли. Он ищет юную девушку, невинную, еще неопытную, ничего не знающую, и думает, что такая не возьмет над ним верх. Он думает, что будет обладать ею, а не она им, потому что она юна. Но его ждет разочарование. Потому что теперь годовалое дитя если оно — девочка, уже обладает в зачатке всеми свойствами сорокалетней женщины, и в ней уже заложена воля к подчинению себе мужчины.

— Ужасная вещь — современная женщина, — заявил Аргайл.

— И ужасно, что мужчина не может перестать любить свою жену даже тогда, когда становится невыносимо ее любить, — сказал маркиз.

— Бывает, что он бросает ее, как сделал Аарон, — заметил Лилли.

— И тогда кидается искать себе другую, — возразил маркиз.

— Всегда ли? — усомнился Лилли. — Разве вы ищете женщину, Аарон?

— Я не хочу ее искать, — ответил Аарон. — Но я знаю, что не могу существовать так, один во всей вселенной, ощущая пустоту вокруг себя. Это можно выносить день или год, но это не может длиться всю жизнь.