Флакон смерти №5

А что, если у нее развился отек мозга или что-то в этом роде?

Запах гнилой дыни вдруг стал слабее, и Зоя даже обрадовалась. А потом вдруг велела Павлику:

– Пожалуйста, поверни и провези меня несколько метров в обратном направлении!

Тот, озадаченно взирая на нее, заявил:

– Но нам же туда, или ты хочешь уехать? Ну да, правильно, нечего тут делать, не люблю я все эти унылые места, все равно все туда рано или поздно попадем.

Да, если нырнешь и не вынырнешь – как мама. Или если поедешь на автомобиле и не доедешь – как Антон.

Павлик повез ее в обратном направлении, а Зоя снова уловила аромат гнилой дыни. Ну да, как если бы она попала в его сильную струю.

Нет, значит, не обонятельная галлюцинация, ведь та наверняка была бы одинаково сильной и на старом месте, и на новом, потому что существовала бы исключительно в ее воображении.

А то, что она чувствовала и чего не ощущал, судя по всему, никто, кроме нее, включая сопровождавшего ее Павлика, было реально.

Значит, никакой не отек мозга, а что-то иное. Но вот только что?

Поддавшись внезапному импульсу, девушка, заметив отходящую от центральной аллеи вбок дорожку и чувствуя, что запах струится оттуда, сказала:

– Отвези меня туда!

Павлик вытаращился:

– Рыбка моя, но выход вон там, а Антоха лежать будет вон в той стороне. Зачем нам туда?

Туда, на эту боковую дорожку, потому что оттуда пахло гнилой дыней, но сказать этого Павлику Зоя, конечно же, не могла.

– Отвези меня, прошу! И не задавай вопросов, потому что ответов у меня нет.

Но она хотела их получить.

По мере того, как они углублялись в боковую дорожку, запах дыни с гнильцой, точнее, гнили с тонким эфемерным ароматом дыни, усиливался. Он даже уже перебивал вездесущий запах ландышей.

На пустынной дорожке никого не было, сбоку тоже, только деревянные и металлические кресты, гранитные памятники, мраморные надгробия.

Но Зоя, чувствуя, что от дынной гнили, которая уже полностью забивала аромат ландышей, у нее начинает кружиться голова, поняла, что ее источник должен быть где-то рядом.

И тут она увидела во втором или третьем ряду от дорожки людей, которые копошились за одной из низких оградок.

Да, аромат дыни струился именно оттуда, в этом Зоя уже не сомневалась.

– Помоги мне встать! – попросила она Павлика, сжимая его руку. Инвалидная коляска между могил не прошла бы.

– Ты что, рыбка моя, сбрендила? Тебе нельзя совершать резких движений и надо соблюдать покой. У тебя же черепно-мозговая травма! Я и так себя корю за то, что согласился на эту авантюру. Твой отец, если узнает, мне голову оторвет, и будет прав.

Еще сильнее сжав руку молодого человека, Зоя только повторила:

– Помоги мне встать.

И, не дожидаясь его помощи, попыталась встать на ноги.

Молодому человеку не оставалось ничего иного, как повиноваться, и Зоя, опираясь на своего спутника, медленно двинулась вглубь кладбища, к оградке, откуда истекал аромат гнилой дыни.

Там, за оградкой, она заметила пожилую чету: сгорбленного мужчину с бородой, который выпалывал сорняки вокруг уже не самого нового креста с портретом молодого мужчины, и полную седую женщину с большими красными бусами, которая наблюдала за всем этим, сидя на скамеечке внутри оградки.

Замерев, Зоя смотрела на эту чету, вдруг осознав, что запах дыни с гнильцой, вернее, гнили с дынной ноткой, идет от этих людей.

Если уж на то пошло, от женщины в красных бусах, лица которой она не видела, только ее подрагивающую голову с массивной седой прической.

– Паркинсон, – произнес тихо Павлик, и Зоя поняла, что он имеет в виду непроизвольную дрожь женщины с красными бусами.

Бородатый мужчина, явно ее муж, выпрямившись с пучком сорняков в руках, посмотрел на них.

– Добрый день, – сказала Зоя и добавила первое, что пришло в голову:

– Мы ведь в одном доме с вами раньше жили, не помните?

Мужчина, выйдя из-за оградки, приветливо произнес:

– Увы, не помню, но память у меня уже не та, да и глаза тоже. Ну, вот с женой пришли к Сереже. Вы нашего сына знали?

Зоя, конечно же, не знала, однако ей и говорить ничего не потребовалось, потому что разговорчивый бородач явно не нуждался в собеседнике, повествуя о семейной трагедии, смерти любимого единственного сына, забитого до смерти хулиганами уже двадцать с лишком лет назад, еще до рождения самой Зои.

Зоя его не слушала, буквально буравя глазами спину его супруги в красных бусах. Ее так и подмывало спросить бородача, ощущает ли и он запах дыни, но тогда бы он наверняка счел ее сумасшедшей.

– Ну, и вот моя жена тоже приходит, хотя ей тяжело, у нее же Паркинсон, она по квартире-то с трудом ходит, но все равно раз в неделю хочет вместе со мной навестить нашего Сережу. А вы точно его не знали? Такой был хороший мальчик, планы на будущее строил, жениться намеревался, и вот…

– Мне очень жаль, – проронила Зоя, – мне очень жаль, что с вашим Сережей вышло так.

Она ведь тоже строила планы на будущее и даже мечтала о том, чтобы выйти замуж за Антона.

Антона, которого хоронили неподалеку.