Флакон смерти №5

Зоенькой вдруг называл, а не моим прелестным носиком, ну надо же! Что будет, если она сбросит звонок? Андрон станет названивать снова и снова, с телефона адвоката, врача, кого угодно.

– О чем?

Действительно, о чем? Тот, кто связывал их, нырнул и не вынырнул, и виноваты были они оба, отец и мать, мать и отец.

А вовсе даже не няня.

Ну, и ее дар, который не помог спасти сына. Так зачем он ей вообще тогда нужен?

– Зоенька, ты ведь у нас дома? Не уезжай, я приеду. Мы все обсудим, составим план на ближайшее будущее. На наше ближайшее будущее…

На их ближайшее будущее?

– Приезжай, – абсолютно равнодушно проронила она, прекрасно понимая, что никакого будущего, тем более общего, у них больше нет и быть не может.

А сама, принявшись снова складывать и перекладывать вещи сына, тотчас забыла о звонке мужа. Вспомнила она о нем, когда окончательно стемнело, а муж так и не появился. Ну да, как водится, надавал обещаний и не исполнил. Но Зоя не испытывала ни малейших эмоций – у нее не стало сына, у нее скоро не будет мужа…

И она принялась за игрушки Антоши.

Уже была глубокая ночь, вероятно, даже раннее утро, когда снова зазвонил телефон. Опять адвокат.

Не сомневаясь, что это вновь Андрон с очередной велеречивой байкой о том, отчего он не заявился, хотя она и не хотела видеть его в доме, их бывшем доме, Зоя произнесла:

– Не звони мне больше. Я не хочу. У меня будет новый номер телефона. Или у меня вообще не будет телефона. Но не звони.

Однако вместо мужа она действительно услышала своего адвоката:

– Зоя Игоревна, извините за поздний звонок, но у меня для вас крайне неприятные известия. Дело в том, что Андрон Эдуардович, мчась с большим превышением скорости из Москвы за город, пренебрег правилами дорожного движения, вылетел на встречную полосу и столкнулся с фурой. К сожалению, он умер на месте…

…Зоя, войдя в крытый бассейн, тот самый, в который нырнул и не вынырнул Антоша, закрыла глаза. Этот запах. Запах смерти.

Прелые ландыши она почувствовала утром еще во сне, хотя это было никакое не утро, а, скорее даже, день, клонившийся к вечеру. Она потеряла счет дням, не зная, сколько времени провела в одиночестве в доме, их бывшем доме.

То ли день, то ли неделю, то ли месяц, то ли вечность.

Сначала Антоша нырнул и не вынырнул. А потом и Андрон поехал и не доехал. Те два человека, которых она любила больше всего в жизни, были мертвы.

Она забрала их – та самая, которая пахла прелыми ландышами.

Зоя ощутила этот аромат таким сильным, сбивающим с ног, что даже проснулась – в неудобной позе, на плюшевых игрушках в детской сына.

Конечности у нее затекли, спину ломило, голова гудела. Но все это не шло ни в какое сравнение с запахом прелых ландышей.

Встав и потянувшись, Зоя попыталась определить их эпицентр. Нет, это был не уже почти выветрившийся, легкий запах смерти сына.

Запах смерти мужа?

Но прежде у нее не было способности чувствовать ароматы на расстоянии. Неужели появилась?

Она обошла весь дом, решив, что там кто-то притаился. Даже наткнись она на политтехнолога-маньяка, не испугалась бы ни чуточки, но он тоже давно стал добычей смерти.

В доме никого не было, никого – кроме нее.

И тогда, случайно заметив себя в единственном незанавешенном зеркале, с которого сполз черный креп, увидев свои всклокоченные волосы, резко обозначившиеся скулы, заплаканные глаза, Зоя вдруг отчетливо поняла: эпицентром запаха прелых ландышей была она сама.

Да, смертью пахла она – и никто другой.

Занятно, что после этого все стало на свои места. Зоя поняла, что это знак. Ну да, в этом запахе была та же самая металлическая нотка, как тогда, в особняке Великой Продюсерши, когда она спасла от самоубийства ее сына Добрика.

Тогда она красноречиво убеждала его, что кончать с собой – не вариант, несмотря ни на что, а теперь вот поняла, что это единственный выход – на этот раз ее собственный.

Отыскав в холодильнике остатки еды и с аппетитом закусив сыром с паштетом и зелеными яблоками, Зоя отправилась в спальню, их бывшую супружескую спальню, приняла душ, привела себя в порядок и сменила насквозь пропотевшую одежду на свежую.

Приняв более или менее человеческий вид и выпив на кухне крепчайший кофе, она вымыла за собой посуду, а потом прошествовала в крытый бассейн с единственным желанием – нырнуть и не вынырнуть.

Прямо в одежде она медленно зашла в воду, ту самую, еще не спущенную, которая была в легких сына. Улыбаясь, Зоя размашистыми гребками выплыла на середину, где было глубже всего, а затем, глубоко вздохнув, нырнула и пошла на дно. Дотронувшись до него рукой, она открыла глаза, а затем сделала вдох, и вода хлынула ей в легкие.

Она сделал то, что хотела: нырнула и не вынырнула.

…Ей повезло, что она так долго готовилась к финальному заплыву – ела, принимала душ, пила кофе, убиралась, не желая, чтобы те, кто найдет ее тело через какое-то время, вероятно, не в самом красивом виде, еще решали проблему грязной посуды.