Читаем Фёдор Абрамов полностью

В августе этого года «Вопросы литературы» снимают с публикации запланированное и уже анонсированное интервью с Фёдором Абрамовым. Редакционный аргумент прост – обязательства перед ранее поступившими материалами Константина Симонова и Сергея Залыгина. Между тем Абрамову также предлагается доработать интервью «более подробным рассказом о последней… и самой значительной!.. работе (“Пути-перепутья”)» – именно так будет значиться в ответном письме главного редактора Виталия Озерова 27 ноября 1973 года.

Едва вернувшись из Дома творчества «Дубулты», уже в первых числах сентября Фёдор Абрамов уезжает на Пинегу. Нежелание мириться с тем, что происходило в это время в писательских кругах по отношениюну и Сахарову, влекло его подальше от Москвы и Ленинграда. 2 сентября он запишет в дневнике: «Я скоро еду на Север, и одного боюсь: как бы меня как члена секретариата Ленинградской организации автоматически не поставили под каким-нибудь верноподданническим письмом…»

Трудно сказать, как бы дальше складывалось отношение к Абрамову со стороны властей да и Союза писателей, если бы не новое вмешательство Петра Демичева, с которым Абрамов встретился в Москве 1 ноября, как раз в тот самый день, когда в храме Архангела Гавриила, знаменитой на всю столицу Меншиковой башне, что на Чистых прудах, отпевали скончавшегося двумя днями раньше Бориса Викторовича Шергина, перед творчеством которого Абрамов низко склонял голову и о чистом слове которого однажды в своих дневниках сделал такую пометку: «Аввакумовский язык, только в смягчённом варианте. Вот бы так писать!» Несмотря на важность предстоящей встречи, Абрамов всё же успел проститься с Борисом Викторовичем, а вот проводить знаменитого поморского писателя, автора удивительных «Архангельских новелл», в последний путь на Кузьминское кладбище уже не смог: отложить столь высокий приём в секретариате ЦК КПСС Абрамов был не в силах.

С определённой долей вероятности можно предположить, что встреча с Петром Демичевым и на этот раз помогла Фёдору Абрамову разогнать грозовые тучи, плотно сгустившиеся над его непокорной головой.

14 ноября состоялось очередное заседание секции прозы и критики Ленинградского отделения Союза писателей. На повестке был всего лишь один вопрос – обсуждение нового произведения Фёдора Абрамова – романа «Пути-перепутья».

Выступающих было много, и мнения были разными. Кто-то, как это сделал Юрий Андреевич Андреев, председательствовавший на секции, расхваливая роман от корки до корки, не забыл помянуть и «Тихий Дон», поставив в один ряд с Мишкой Кошевым пекашинского Мишку Пряслина – эдакого «неистового сельского Марата». Он же, впав в безудержные, отчасти нелепые сравнения, «разоблачая» образ Егорши, заявил, что тот – «тип не социальный, но психологический, страшная фигура, которая существовала во все времена – от черносотенцев 1903 года до фашистов 1933-го, власовцев 1943-го и чилийских погромщиков 1973-го», чем сильно удивил всех присутствующих и самого Абрамова.

Литературовед Исаак Станиславович Эвентов, прежде чем охарактеризовать новое абрамовское творение, заострил внимание на начале литературного пути Фёдора Абрамова, вспомнил «оттепельный» 1954 год, когда автора статьи «Люди колхозной деревни…» характеризовали не иначе как «требовательная доброта» и «сражающийся современник». Говоря о «Путях-перепутьях», Эвентов отметил, что «сущность труда Абрамова в том, что он не может пройти мимо тех драматических обстоятельств, которые пережила деревня в 50-е годы», и что роман нужно воспринять как «звено в летописи деревенской жизни», за которым последует «звено 4-е, где действия и все герои будут перенесены почти на 15 лет», и что «наш гражданский и писательский долг – отмести от Абрамова хулу и напраслину, которая мешает ему работать, а читателям понимать его произведения».

Весьма кратким и лаконичным было выступление Юрия Сергеевича Рытхэу: «Абрамов романом “Пути-перепутья” доказал ещё раз, что писатель должен быть честным. Рецензии на роман обтекаемы. Книга у каждого вызывает своё. Это защита нашей истории от легковесного её восприятия, истории в её трудностях, истории, вырастающей в труде. От собратьев Абрамову – доброе слово».

Владимир Исаакович Соловьёв, тогда самый молодой 31-летний литератор в секции, впоследствии ставший диссидентом, а ныне известный российско-американский писатель, проживающий в Нью-Йорке, по-своему оценил композицию романа: «…В романе ощущается и некоторый мелодраматизм. Композиция романа не совсем ровная, слишком последовательная, “просторная”, словно глубокий вдох. После такого начала ждёшь и широкого продолжения. Вторая же часть какая-то торопливая, прерывистая, усечённая, автор словно хочет быстрее связать концы с концами (Михаил и Рая), углы сглажены. Вдох глубокий, но нет соответствующего выдоха».

Упрекнуть Владимира Соловьёва в высказывании о композиции романа вряд ли было возможно, да и сам Фёдор Абрамов в ответном выступлении на этот счёт не смолчал:

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии