Читаем Фёдор Абрамов полностью

«Какая тоска живёт в тебе! После этого рассказа я посмотрела на твой портрет и увидела в твоих глазах тоску не “тяжёлую лошадиную”, а глубоко человеческую… Всё лучшее, что тебе дала земля родная… живёт в тебе, и никому его не вытравить. Оно светло, оно благородно это всё, оно человечно… В каждой строчке твоей трепетное сердце, сердце твоё. Всё, что ты написал, будет долго жить, будет волновать сердца людей, потому что ты твой талант перелил в слово, в котором великая любовь к народу, и он тебе ответил своей любовью. Талант настоящий, глубокий всегда рождает в сердце читателя грусть, волнение, радость, боль и всё то, что вызывает в нас чудная музыка – и слёзы, и любовь, и всё то, что невозможно выразить словами».

И как заключение – короткое стихотворение, тонко передающее смысл рассказа:

Есть тоска лошадиная,В ней судьба непроглядная, длинная,В ней покорность старинная,Вечный труд и готовность трудитьсяИ на бунт никогда не решиться.

Не будем забывать, что рассказ «О чём плачут лошади» создавался в сложное для Фёдора Абрамова время, что не могло не отразиться на внутреннем содержании рассказа.

И словно спасение от всего этого кошмара, стоившего немало потраченных нервов и времени, которое можно было вполне использовать на писательство, – майская длительная командировка в Сибирь к берегам Енисея и последующий выезд в начале июля на два месяца на Рижское взморье в Дом творчества «Дубулты».

Эта ненужная кутерьма вокруг имени Фёдора Абрамова и его нового романа, сопряжённая с ложью и завистью, разворачивалась ещё и на фоне очень неприятных обстоятельств, в которые Фёдор Александрович не по своей воле всё же был втянут, – кампании против Александра Солженицына в связи с выходом за рубежом его документального романа «Архипелаг ГУЛАГ» и академика Андрея Сахарова, обвиняемого в клевете на социалистический строй.

В начале августа Фёдору Абрамову, уже находящемуся в «Дубултах», позвонят по телефону с предложением подписать подготовленное в правлении Союза писателей коллективное письмо с осуждением действий Солженицына и Сахарова. В частности, в тексте письма говорилось, что «поведением таких людей, как Сахаров и Солженицын, клевещущих на наш государственный строй, пытающихся породить недоверие к миролюбивой политике Советского государства и, по существу, призывающих Запад продолжать политику “холодной войны”, не может вызывать никаких других чувств, кроме глубокого презрения и осуждения».

Фёдор Абрамов категорично, со свойственной ему экспрессией наотрез отказался подписывать писательскую коллективку. С его стороны это был явный вызов против совершающейся над людьми несправедливости, мириться с которой он просто не мог и уже не хотел. Ему с лихвой хватило той яростной борьбы с космополитами, в которую он втянулся в начале 1950-х и которой стыдился на протяжении всей своей жизни.

Когда 31 августа в вечерней программе «Время» диктор зачитал письмо писателей, то среди оглашённых подписей значились имена Чингиза Айтматова, Валентина Катаева, Расула Гамзатова, Сергея Михалкова, Михаила Шолохова, Константина Симонова, Георгия Маркова, Константина Федина, Сергея Наровчатова (в то время ещё и первого секретаря Московского отделения Союза писателей), но фамилии Абрамова в этом перечне не было.

По возвращении в Ленинград Фёдор Абрамов запишет в своём дневнике:

«На глазах всего мира совершается очередная русская трагедия: великого патриота (Сахарова. – О. Т.) клеймят как изменника Родины, как предателя своего народа.

И кто клеймит? Всё тот же народ… О, Россия, Россия… Когда же ты хоть немного поумнеешь?»

Какой же была цена этому абрамовскому поступку?

Отказываясь подписать открытое письмо писателей в газету «Правда», Фёдор Абрамов не мог не понимать, что́ могло повлечь за собой такое свободомыслие. Трудно сомневаться в том, что об абрамовском поступке вскоре узнали в ЦК КПСС, ведь письмо предназначалось для публикации в главной газете страны. При таком раскладе Абрамов, с учётом его прошлых «заслуг», запросто мог оказаться в одном строю с Сахаровымным. По сути, это был ещё один осознанный абрамовский акт самосожжения, говорящий о нежелании быть чиновничьей марионеткой. И не в этом ли поступке сокрыта разгадка его октябрьского «завещания»? Абрамов вряд ли надеялся на то, что этот демарш сойдёт ему с рук, вот и подстраховался на всякий случай перед дальней заграничной поездкой, в которой могло случиться всё что угодно.

Тогда, реально опасаясь ареста и обыска как и после публикации повести «Вокруг да около», спешно упаковав свои дневники и записные книжки по чемоданам, он раздал их самым надёжным для него людям – бывшим своим студентам, аспирантам, тем, к кому уж точно с обыском не придут.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии