Fidem

Без труда, вынужден был признать Гримберт, разглядывая истертые каменные ступени, из которых тяжелые ноги «Судьи» вышибали пучки быстро гаснущих искр. Приору Герарду ничего не стоило шепнуть своим некротичным слугам, чтобы те сыпанули в пиво Францу отраву. Какой-нибудь сложный нейротоксин, погрузивший бедного рыцаря в приступ неконтролируемой ярости, амока, отключившего все сдерживающие центры и превратив в пышущую слепой яростью машину из плоти и костей. Прекрасный повод для того, чтобы захлопнуть ворота Грауштейна на время расследования, надежно заперев внутри неосторожных мошек, запорхнувших на запах чуда и мнящих себя лазутчиками.

Скверно. Гримберт рыкнул сквозь зубы, едва не своротив бронированным плечом кладку.

Берхард был прав, забравшись сюда, он подверг себя опасности. Сам отдал собственную жизнь в распоряжение приора Герарда, не задумываясь о том, что станется, если старой карге судьбе взбредет в голову перемешать карты на столе, как она уже сделала когда-то…

Гримберт сцепил зубы, пытаясь настроиться на волну размеренно скрипящего сочленениями «Серого Судьи». Древний стальной воин, тот не знал ни сомнений, ни страха, лишь монотонно шагал, терпеливо таща на себе многотонную ношу, в которую входил и сам Гримберт. Легко же им приходится, этим стальным существам, наделенным лишь малой толикой разума, но не наделенным душой со всем ее скарбом…

Не слишком ли сложно? Если бы приор Герард доподлинно знал, что под броней «Судьи» скрывается Гримберт, он запросто мог бы запереть ворота монастыря одним только своим личным приказом, не пятная Грауштейнского чуда кровавой бойней. Может, он не уверен до конца? Может, только пытается утвердиться в подозрениях насчет него? Ищет подтверждений? Гримберт вздохнул, заставляя свои онемевшие без работы легкие втянуть в себя воздух. Приор Герард заплатил немалую цену, чтобы изолировать монастырь. Его братья погибли, его чудо очернено и, скорее всего, уже не избавится от зловещего ореола. Не слишком ли высока цена за возможность поймать врага в свою сеть, тем более что он в силах был сделать это без подобных жертв?..

Поднявшись на вершину Южной башни, Гримберт ощутил желание удовлетворенно хмыкнуть, как всякий человек, осиливший долгий подъем и вознагражденный за это простирающимся видом. Верхняя площадка башни оказалась изрядных размеров, тут могло бы выстроиться по меньшей мере полдюжины рыцарей классом тяжелее «Судьи» и даже не мешать друг другу плечами. Здесь не было бартизанов, не было тех маленьких башенок, что часто прицепляются к своим большим товаркам подобно гнездам ласточек, не было нависающих машикулей и прочих ухищрений фортификационного искусства, которыми хвалятся друг перед другом многочисленные крепости франков. Одна только ровная округлая площадка, ограниченная невысоким рядом зубцов-мерлонов – зримое подтверждение того, что лазариты в бытность свою хранителями севера уповали не столько на прочность камня, сколько на мощь своих орудий.

Стальные великаны, стоящие на башнях, молотили тяжелыми мортирами по боевым порядкам кельтских кораблей, преломляя надвое десантные баржи, круша дредноуты и превращая корабли поддержки в огромные стальные склепы, стремительно уходящие под воду вместе со всем своим экипажем…

Франц. Гримберт поймал эту мысль, точно ошибку в информационном протоколе, цифру, выбивающуюся из прочих. Франц Бюхер, тучный теленок и молодой дурак, искренне считавший себя рыцарем и не замечавший тех насмешливых взглядов, что бросали на его дородную фигуру все прочие. Франц Бюхер, превратившийся в окровавленное чудовище и кончивший тем, что оторвал себе голову. Он…

Гримберт вызвал в памяти остекленевший взгляд Франца, и кровь, стекающую по его подбородку из прокушенного языка. Ему приходилось видеть воздействие многих смертельных ядов и нейротоксинов. Некоторые были разработаны в лабораториях Турина не без его участия и сделались смертоносным оружием его собственных шпионов в их извечной войне с графом Лаубером.

Гримберт вновь ощутил, что ухмыляется. Кто кроме Паука знаком с ядами?..

Кальциклудин, добываемый из яда какой-то зеленой змеи, которая никогда не водилась в землях франков. Достаточно невообразимо крохотной дозировки, чтобы надежно и необратимо блокировать высокопороговые кальциевые каналы в мозжечке, превратив человека в пускающий слюни полутруп, не способный ни к какой нервной деятельности.

Метилртуть, куда более хитрый и опасный яд. Этот не действует мгновенно, он накапливается в тканях на протяжении месяцев, обращая свою жертву в безвольную сомнамбулу, лишенную зрения и слуха, а затем и разума.