Феномен ДБ

«Он пишет книгу об удавшейся жизни. Красивые здесь красивы, плохие – плохи, а хорошие – хороши. Здесь нет полутонов. Каждый здесь получает то, что заслуживает».

Неужто Пастернак был настолько примитивен, даже, может быть, прямолинеен, что личность его можно описать, не используя полутонов. Да я ни в жизнь такому не поверю! Уверен, ни Пастернак, ни окружавшие его люди этого не заслужили. Я бы даже о Быкове не стал писать, если бы издатель предложил воспользоваться всего лишь несколькими красками, ни в коем случае их не смешивая, чтобы получить эти самые полутона. Только на агитплакатах всё так просто и понятно, а к жизнеописанию литератора обычно предъявляются иные требования. Но в данном случае, похоже, всё зависело лишь от желаний автора статьи.

Возможно, некая упрощённость в описании психологии героев книги Быкова имеет непосредственную связь со следующим выводом Никиты Елисеева [56]:

«Дмитрий Быков мономан. У него – одна, ну от силы три идеологемы, которые он с непревзойденным талантом и упорством излагает во всех своих произведениях. История – нечто вроде погоды, никуда не деться от её изменений, что же до поэтов, то лучшие из них те, кто живут в согласии с климатическими изменениями общественной погоды; те, что живут в ладу с историческими зимой, весной, летом, осенью. Высокий конформизм, стоицизм героического обывателя».

Вот этот обывательский конформизм, который, по мнению критика, приписывает Быков некоторым персонажам своих книг, является следствием упрощённого подхода автора не только к истории страны, но и к людям, делавшим эту историю. На самом деле всё куда сложнее, однако даже формата книги не хватит, чтобы попытаться это доказать. Ну разве что попробовать разобраться с исходными мотивами и психологией героя этой книги. Но это тема следующих глав. Здесь же вынужден заняться некими тайнами Бориса Пастернака [56]:

«Ведь все всё знают о Пастернаке. <…> И про звонок Сталина, и про скандал с “Доктором Живаго”, и про жён и любовниц знают, а вот поди-ка рискни – собери всё, что известно об этом человеке. <…> Именно что – рискни, потому что не было более таинственного человека в России, чем Пастернак. <…> Речь не о его текстах, а именно о нём…»

Таинственный человек, о котором все всё знают – это что-то новое. Даже для серии «жизнь замечательных людей». Возможно, Никита Елисеев имел в виду, что каждый знает понемножку, ну а рисковый Быков всё сложил, собрал, и в результате получилась книга в девятьсот страниц. В общем-то, выглядит вполне логично за исключением одного: в чём заключается тайна Пастернака? Если б знал заранее, что с именем поэта связана какая-то загадка, бросил бы эту писанину и занялся исследованием жизни Бориса Пастернака. Возможно, написал бы новую «Загадочную К.» – это название главы из книги о Булгакове [112].

Но вот наконец-то дан ответ – привожу цитату из статьи Никиты Елисеева [56]:

«Одно из лучших определений Пастернака, одно из лучших определений его тайны – “человек с врождённым и обостренным чувством среды”. “Обострённое чувство среды” у Дмитрия Быкова получилось куда как хорошо».

Что касается «чувства среды», даже не стану обсуждать. Прошу прощения за неуместный каламбур, но не хотелось бы докатиться, скажем, до «обострённого чувства пятницы», когда в перспективе субботний и воскресный отдых. Мне больше по душе привычный термин «обострённое восприятие действительности». Вот против этого не стал бы возражать, с той оговоркой, что это обязательное качество для каждого поэта и писателя. Кстати, и у Быкова налицо признаки такого «обострения», иначе даже не стоило бы о нём писать.

Закончив обсуждение рецензии Никиты Львовича Елисеева на книгу о Пастернаке, обратимся к ещё более восторженному почитателю талантов Быкова. Лев Михайлович Данилкин имеет свой оригинальный взгляд и на саму книгу, и на автора [58]:

«Быков Д.Л. написал биографию Пастернака, и значение этого гроссбуха вполне соразмерно его толщине. Во-первых, Пастернак здесь не просто сочинитель рифмованных строк, а модель поведения. Во-вторых, Быков в культуре фигура (и интеллект) такого масштаба, что каждый текст, в который он серьезно, без дураков, вкладывается, – событие».

Если поверить Льву Данилкину без дураков, то Пастернак – всего лишь некая модель поведения, ну а Быков – фигура необычайного масштаба. Мало того, по мнению Данилкина, Быков ещё и гид, и архивариус, и романист, и военкор. Не много ли для одного? Если учесть, что Быков претендует на «вакансию поэта», то остаётся удивляться, зачем он «опустился» до описания биографии Бориса Пастернака, а не посвятил книгу самому себе. Пожалуй, этим обстоятельством даже критик удивлён, однако вскоре, пошевелив своим серым веществом, авторитетно заявляет, что книга о Пастернаке – это «жизнеописание двойника». Теперь только и я начинаю понимать, что Быков написал о Быкове!