Фельдмаршал Репнин

Совещание продолжалось. После выступления Гассан-паши визирь обдумывал предложение о навязывании русским генерального сражения. Почему бы и в самом деле не поступить так, как говорил Гассан-паша? В настоящее время по числу воинов турецкая армия превосходит русскую в два раза: победа, несомненно, будет на турецкой стороне. А когда это случится, русским придётся вести себя уже по-другому: диктовать условия мира будет уже Порта...

Верховный визирь принял решение.

Выступая с итоговой речью, он приказал военачальникам ускорить подготовку к генеральному сражению, стянув в лагерь под селение Мачино из соседних крепостей как можно больше войск.

Русско-турецкая война вступала в новую фазу.

5

О совещании турецких военачальников с участием верховного визиря и принятом ими решении Репнин не знал. Но он знал, что с наступлением весны к Мачину стали стягиваться значительные силы противника. Собираясь в дорогу, Потёмкин наказывал в случае явной угрозы нападения турок донести ему о том в Петербург. Но стоило ли посылать в такую даль курьера, чтобы сообщить о подозрительных передвижениях неприятельских войск? Да светлейшему, наверное, сейчас не до этого. Приезжавший на прошлой неделе очередной курьер с почтой для главной квартиры армии рассказывал, что фельдмаршалу живётся в Петербурге весело и беззаботно... Ещё во время зимних холодов он устроил в своём дворце такой грандиозный бал, какого петербуржцы отродясь не видывали. Сама императрица была у него в гостях вместе со своим новым фаворитом Платоном Зубовым. Судя по салонным разговорам, доверительно сообщил Репнину курьер, её величество была к князю по-прежнему доброжелательна, но отношения между ними уже не были такими близкими, как прежде. Князю дозволялось целовать государыне ручку, а что до ухаживаний, то сие дело знал за собой только Платон Зубов. Князю, конечно, обидно, но что поделаешь? Времена меняются, меняются и привязанности.

Потёмкин находился в отъезде уже несколько месяцев, и надеяться на его скорое возвращение было неразумно. Репнину не оставалось ничего другого, как взять всю ответственность за исход возможных событий на себя, и он на это пошёл. Ежели турки вознамерились дать русской армии генеральное сражение, что ж, он принимает их вызов. Необходимо только правильно определить стратегию боя.

Репнин решил обсудить этот вопрос на военном совете с участием всех генералов. В ответственных случаях, когда обстановка требовала глубокого осмысления того или иного действия, он всегда исходил из мудрой русской поговорки: ум хорошо, а два лучше. Военачальникам это нравилось, и они охотно участвовали в совместных поисках путей к решению тех или иных задач. Активно они вели себя и в этот раз. Совещание проходило бурно, что ни человек, то своё мнение...

Сам Репнин больше слушал, чем говорил. Говорить приходилось, когда звучали вопросы:

   - Правда ли, что в лагере при Мачине турок насчитывается до ста тысяч человек?

   - Так утверждают наши лазутчики.

   - А сколько войск можем выставить мы?

   - Не более 50 тысяч.

   - Жидковато!..

   - В Кагульском сражении турок против нас было в пять раз больше, а победа всё-таки досталась нам, - напомнил князь Волконский, командовавший дивизией.

   - То было давно.

   - Ну что из того? Разве за это время мы разучились воевать? Экую махину взяли - Измаил!

   - Мы могли бы набрать ещё тысяч десять-пятнадцать, - сказал Репнин, - но для этого нам пришлось бы оголить занятые крепости, а сие зело опасно. Ослабив гарнизоны крепостей, мы дали бы неприятелю надежду вновь овладеть ими.

   - Всё ясно, - снова подал голос Волконский, - чтобы выиграть баталию, нам довольно будет и пятидесяти тысяч. Вопрос только в том, как лучше её провести.

Воинственность князя Волконского разделяли далеко не все. Среди командиров нашлись и такие, которые призывали к осторожным действиям, дабы уберечь армию от большой крови. Один генерал даже призывал упрятать армию в крепостях, и если турки придут, отбиваться от них ружейным и орудийным огнём, в чём русская армия сильнее турецкой... Но ему не дали даже договорить до конца: его речь заглушили возмущённые голоса.

Уже в середине совещания стало ясно: генеральной баталии быть! Оставалось решить стратегию: либо допустить неприятеля на свой берег и дозволить ему первым пойти в наступление, либо самим переправиться на вражеский берег и внезапно атаковать турецкий лагерь, как это делал обычно фельдмаршал Румянцев.

Репнин выжидательно посмотрел на Кутузова. Все говорят, доказывают что-то, а он сидит себе да помалкивает.

   - Может быть, и вы что-нибудь скажете, Михаил Илларионович?

Кутузов медленно поднялся с места и, поправив на глазу повязку, начал говорить спокойным и уверенным голосом: