Фельдмаршал

Прогулки, длительные, в поместье Радзивиллов, где остановились новобрачные со своими свитами, проходили у них в присутствии Анны, старшей сестры Катерины. Принцесса Анна, чопорная и зажатая, как монашка, сразу же не понравилась Юхану. Но он терпел её, не подавая вида, когда она таскалась всюду за ними, не оставляя их из приличия наедине.

Время шло, бракосочетание затягивалось. Юхан подумал было об этой странности. Но затем махнул на это рукой. В обществе прелестной невесты он забывал всё. Она рассеивала все его сомнения.

Сигизмунд-Август не торопился с оформлением брачного договора и связанных со всем этим процедур. В Польше поговаривали, что, мол, надо бы сначала выдать старшую сестру, Анну, прежде младшей. В игру включились даже иезуиты. Наконец Сигизмунда-Августа уговорили. Прелат же Мичковский склонил Юхана внести тайную статью в брачный договор: о введении папской веры в его герцогстве, в Финляндии… Герцога, хмельного от вида обворожительной юной принцессы, ловко обманули. Да и он сам готов был обмануться. И не только в этом, как он понял позже. И неслучайно славили его красноречие, изысканность поведения. Особенно старался его шурин. Учтивость – выше меры…

В это время как-то и появился в замке Радзивиллов новый человек. И когда его представляли Юхану, то он увидел перед собой огромного ростом, угрюмого вида человека, как будто впитавшего в себя всю угрюмость и сумрачность лесов, что окружали этот замок.

Тот же, верзила, бесцеремонно подошёл к нему и, здороваясь, сунул ему свою лапищу, в которой сразу же утонула рука Юхана.

– Ян Ходкевич! – грубым голосом коротко бросил гость.

Стоявший рядом с Юханом придворный сконфуженно отступил на шаг перед громадной фигурой нахала, опасаясь, чтобы тот не сбил его случайно с ног.

Юхана уже предупредили, что этот верзила – литовский гетман Ян Иеронимович Ходкевич. И чтобы он с ним постарался быть вежливым, не перечил ему, поскольку тот обидчив, злопамятен и мстителен.

Не пригласить гетмана Ходкевича к себе в замок, на предстоящую церемонию, Радзивиллы не могли. Пригласив же, они вынуждены были терпеть его мужиковатые замашки и такие же речи, с солдатской прямотой.

Из приличия, выбрав как-то минуту свободного времени, Юхан вежливо начал разговор с гостем, стал рассказывать о судах, судебных разбирательствах в Финляндии, которые ввёл нормой в своём герцогстве…

Но гость, оборвав его, сразу огорошил, заявил:

– А зачем разбирать? Дело ясное – наказать! Никогда лишним не будет! Евреям же, этим мировым бродягам, нет суда и закона!..

– Наказать человека – много ума не надо! – засмеялся Юхан над ним.

Нет, он не выгораживал евреев: просто высказался из чувства справедливости.

«Велика фигура – да дура! – тихо прошептал он. – Солдафон!»

И то, что он должен быть вежливым вот перед таким-то, обозлило его.

– Собери десять дураков – всё равно один умный не выйдет! – с усмешкой произнёс он.

Сидевший рядом с Ходкевичем какой-то человек, судя по виду, его секретарь, что-то шепнул ему: похоже, перевёл на литовский сказанное Юханом.

Ходкевич смерил устрашающим взглядом его, принца, маленького, рыжего, ужасно умного и учёного, вышел из палаты, сел на коня и уехал из замка в сопровождении своих пахоликов[104].

– Ну и заимел же он себе врага… – тихо процедил кто-то рядом с Юханом.

Юхан быстро обернулся… Рядом стояло несколько придворных короля… Они смотрели на него невинными глазами…

На следующий день король пригласил его к себе в замок, здесь же, в Вильно.

Камергер ввёл Юхана в кабинет к королю и вышел.

О-о, этот кабинет короля!.. О таком Юхан пока только мечтал…

Сигизмунду-Августу было сорок два года, а он уже выглядел слабым и, похоже, больным… Его тело одряхлело от изнурения излишествами, поддерживалось только горячительными напитками.

Это бросилось Юхану сразу же, при первой встрече. И тогда же он подумал: «Пьёт!»…

Причина этого была известна многим. Король Сигизмунд-Август, женатый уже третий раз, не имел детей, и, судя по его состоянию здоровья и возрасту, на это уже не было надежды.

– Послушай, Юхан! – обратился Сигизмунд-Август к нему, вроде бы уже по-родственному, как к близкому человеку. – Мне нужны деньги. Немалые… Не можешь ли ты ссудить мне?..

Королевская казна в Польше была хронически пуста.

Они, как потом понял Юхан, оказались одни в кабинете короля неслучайно. И у него закралось подозрение, не разыграли ли они, Ходкевич и король, перед ним комедию с обидой вот только что, вчера, чтобы он был покладистым… Но он всё равно согласился. Сумма же действительно оказалась немалой. Потом уже он сообразил, что за супругой получил сущие крохи. А из наследной части её, доставшейся ей от её матери, королевы Боны Сфорци, он не получил ничего: только одни векселя и обещания чего-то, что находилось где-то далеко в Италии… Но об этом он тогда не думал.

Два месяца до бракосочетания промелькнули быстро.

И вот наконец-то, в Вильно, в церкви Святой Анны, четвёртого октября в торжественной обстановке прошла церемония.