Фельдмаршал

И Сигизмунд, по его совету, тянул с подписанием условий Упсальского собора, не соглашался на два из них. И коронация всё откладывалась и откладывалась. За это время он, не раз советуясь с прибывшими с ним польскими придворными и нунцием, пытался перетянуть на свою сторону сенаторов из риксдага. Так, кроме Класа Флемминга, старого врага герцога, к нему перешёл Аксель Лейонгуфвуд, а с ним его родственник Эрик Стенбок.

Итак подошёл к концу январь 1594 года.

* * *

Январь, тридцатое число, день преподобного Антония Великого. Стокгольм, площадь перед королевским замком заполнили толпы горожан. С утра установилась ясная солнечная погода. Искрился снег под солнцем, слепил глаза, сверкал на окнах, саблях, бляхах, качались пики и мушкеты, кирасы, шлемы и панцири блестели тяжёлых рыцарских доспехов гвардейцев короля. Хрустели льдинки под ногами, как будто хор троллей, отпетых сорванцов, играл и забавлялся.

Ровно в два часа дня запели трубы на высоких башнях замка, и из ворот замка показались первые ряды траурной процессии. Впереди шли священники, за ними два герольда, затем тридцать всадников, одетых в чёрные траурные камзолы с гербами шведских провинций, дворяне со знаменами, и снова два герольда… На плечах знатных дворян покачивался гроб с телом короля Юхана, следовали земские начальники, чины, сенаторы. Четыре государственных советника несли меч, державу, скипетр и корону. Великолепного, покрытого чёрной попоной аргамака, который носил короля в последний год его жизни, вели под уздцы два королевских стремянных. Шествие замыкали польские гайдуки и солдаты Упландского полка… Медленно, торжественно и скорбно подошла процессия к площади святой Клары и остановилась. Здесь гроб с телом короля поставили на катафалк, запряжённый парой лошадей. Отсюда процессия, сопровождаемая длинным шлейфом народных масс, двинулась было дальше… Но тут, на площади, произошла лёгкая заминка…

Сигизмунд краем глаза заметил, что шведские рейтары, вышагивающие по бокам процессии, ловко и решительно оттолкнули кого-то из толпы, прорывающегося в процессию… И тут же проворно нырнули в колонну несколько теней в чёрном, вытаскивая оттуда кого-то… И снова всё стало тихо и чинно… Его супруга Анна австрийская, идущая рядом с ним, что-то пробормотала, стиснув губы, что было верным признаком раздражения… «Хотя бы тут, сейчас-то, ни во что не вмешивалась», – разозлился он, догадавшись, по виду личностей, оттёртых от процессии, что это были иезуиты… «Да, вон и папский нунций!» – стало как-то не по себе ему. Он знал, что всё это непременно дойдёт до Рима: сообщит тот же нунций Франциск Спина. Будет неприятный разговор и с ним самим, с нунцием. Тот будет мягко, но настойчиво выговаривать ему за его терпение к евангелистам тут, в Швеции. Глядишь, напомнят старое намерение отца ввести католичество, официально… Не будут слушать о том, что отец с того времени уже дважды, если не три раза, менял своё намерение. А под конец жизни вообще свихнулся: решил повернуть голову к грекам, схизматикам!.. К тем же московитам… Они, в Риме, хотят этого?!

Герольды же, проходя сотню шагов, останавливались и громко бросали в толпу:

– Король Юхан умер!.. Король Юхан умер!..

Миновали крепостные ворота, мост к острову Святого Духа, и печальное пение труб стало удаляться по дороге на Упсалу.

Герцог Карл, его ближние советники и четыре роты пехотинцев присоединились к траурному шествию на третий день, уже перед самой Упсалой.