Фельдмаршал

Основная часть его армии разместилась постоем на дворах в предместьях города.

Сам же он въехал в городские ворота со своими приближёнными и направился к церкви Святого Николая.

У церкви он сошёл с коня, придерживаемого стремянным. Позвякивая шпорами, он и сопровождавшие его соратники поднялись по каменным ступеням храма, вошли в храм, заполненный горожанами и священниками, и, всё так же под звон шпор, прошли к алтарю… Выстроились перед ним в ряд… Низко поклонились…

Понтус, в краткой речи, поблагодарил Бога за все победы, дарованные шведскому оружию.

Затем пастор прочитал главу 20-ю из 5-й книги Моисея, сказал проповедь.

Когда он закончил проповедь, под своды храма вознеслось хором: «Твоя, Боже, эта страна!»…

Вышли из церкви.

Вокруг неё собрались толпы людей, с криками, восторженно приветствуя его, Понтуса, и его окружение.

Он снова сел на коня. За ним на коней сели его спутники, соратники, боевые товарищи.

И под крики ликующего народа, салют холостыми из пушек с крепостных стен они направились в сторону замка в Вышгороде.

В этот день он устроил в замке роскошный приём властям города и своим товарищам по оружию.

Страна же, Ливония, лежала в руинах…

После этих торжеств он отправил королю донесение: «Ваше величество, весь Финский залив в наших руках! Русские полностью отрезаны от моря!»…

Король, получив его донесение, не сдержал ликования: «Наконец-то, я уничтожил это проклятое Нарвское плавание!..»

И он вызвал Понтуса в Стокгольм. Понтус уже знал, что его ожидает там. Своим королевским указом Юхан возводил его, фельдмаршала, в графское достоинство и даровал ему и его потомкам в вечное владение замок в местечке Лёберёде, до того бывший за Понтусом по должности государственного советника. Королевский указ гласил: за заслуги перед Швецией… И был приём во дворце, затем застолье. Понтус вернулся обратно в Ревель.

Но радость короля была преждевременна.

Во второй половине декабря до шведского двора дошли известия, что в Запольском Яме начались переговоры о мире между Польшей и Москвой.

Стало ясно, что Баторий решился на сепаратный мир с Грозным царём.

Такого Юхан не ожидал от своего союзника, был крайне возмущён. Но ещё больше он возмутился и в то же время удивился, когда ему донесли, что на тех переговорах посредником от папы стал иезуит Антонио Поссевин.

В конце января, наступил 1582 год, в Ревель к де ла Гарди пришло письмо от польского канцлера Яна Замойского. Тот сообщал о мире, заключённом Баторием с Россией. И в связи с этим он требовал, чтобы шведы не осаждали ни Феллина[175], ни Каркуса и Оберпалена…

«Эти города Московия уступила Польше! – в категорической форме писал канцлер. – Кроме того, я настаиваю на том, чтобы шведы не воевали земель герцога Магнуса, отдавшегося под покровительство Польши!..»

Явились в Ревель и польские послы. Те прямо указали на незаконность вторжений шведов в Ливонские владения Польши.

«И мы предлагаем, от имени короля Батория, разместить польский гарнизон в Нарве и других крепостях! И чем скорее будет это достигнуто, тем скорее будет примирение Польши со Швецией!.. Крепости Пернов[176] и Феллин, которые вы сейчас осаждаете, должны, согласно договору о мире, очистить русские и передать Польше! Вы, шведы, напали на русских с тыла, захватили города в Ливонии под шумок! Воспользовались тем, что король Баторий осаждал тогда Псков!..»

Юхан, когда ему сообщил об этом Понтус, возмутился:

– Отдать полякам Нарву и Вейсенштейн?! Снять осаду с Пернова и Феллина, которые вот-вот возьмёт у русских де ла Гарди!..

А тут ещё пришло от Батория письмо к его супруге Катерине. Баторий просил её склонить его, Юхана, к уступке Нарвы польской стороне… Это было уже слишком даже для неё, Катерины.

И хотя она отказала Баторию в резкой форме, но Юхан уже не верил и ей. К тому же ему донесли, что в Запольском Яме на переговорах с польской стороны был Христофор Варсевич, брат иезуита Станислава Варсевича, духовника его супруги, Катерины… Того он чуть ли не каждый день видит у себя во дворце, в апартаментах своей супруги… И он подозревал, что тот шпионит в пользу того же Батория… Ну никуда не деться от этих глазастых иезуитов…

И он снова высказал ей, в пылу негодования, что когда-нибудь перевешает всех поляков, находившихся здесь при ней.

И всё вылилось у них в очередной скандал.

И вот теперь, после того как был заключён в Запольском Яме мир между Польшей и Россией, невыгодный для Швеции, с помощью того же Поссевина, как посредника со стороны папы, Юхан разозлился на иезуитов, на Поссевина, на Катерину…

И он написал де ла Гарди, чтобы тот сообщил тому же Замойскому о его мнении по этому поводу.

– И не стесняйтесь в выражениях! С этими, шкурниками! – ругался он и на Замойского и на свояка, на Батория.

У него никак не укладывалось в голове, что тот же Поссевин обещал своим влиянием в Польше добиться, чтобы Ливония отошла к Швеции… Увы! Этого не случилось!.. Швецию в очередной раз обманули…

Понтус же был вынужден свести подчиняющиеся ему армии с поля по крепостям, частью в ту же Ригу.

* * *