Фельдмаршал

У Юхана были причины для раздражения ещё и по иному делу. Только что, летом, в Иванов день, шёл 1573 год, он отдал распоряжение перевести Эриха в Вестерос и там заключить тоже в замок. Так он перевозил Эриха с места на место, прятал, опасаясь заговоров, что того могут освободить… Королевский врач, осмотрев как-то Эриха, сообщил ему, что тот совсем лишился ума, и высказал своё мнение, что если Эриха освободят его сторонники, то может разразиться что-то ужасное, с королём-то, сумасшедшим…

Через год Эриха перевезли из Вестероса в замок Эрбюхус, уже одного, без семьи. В этом году у него умер его старший сын Генрих, девяти лет от роду. И этот очередной удар ещё ниже пригнул его… Привезли его тайно, в крытой повозке, под охраной десятка дворян. Его вывели из повозки… И Эрих увидел новое место своего заточения: знакомый с детства замок Вазов, старый, но ёще крепкий. Сюда его как-то раз привозил отец. Кругом же замка расстилалась унылая равнина: ни построек, ни полей, садов и огородов. По одну сторону замка, невдалеке, виднелось озеро, небольшое, тоже памятное ему… Не давая ему времени на созерцание окрестностей, его повели к воротам замка, которые уже были открыты. Вошли за стены замка. Там его подвели к какой-то постройке, тоже с открытой дверью, а за ней темнела каменная лестница, ведущая куда-то под землю… Впереди пошёл стражник с фонарём, чадившим, воняя рыбьим жиром… Спустились в подземелье, прошли длинным сырым и мрачным коридором и оказались перед кельей… Так Эрих сразу же подумал о ней, когда его ввели туда. Только здесь с него сняли кандалы… И там его оставили одного. Тяжёлая дубовая дверь, заскрипев, захлопнулась. И он оказался в темноте… Привыкнув к слабому свету, проникающему сквозь отдушину под потолком, он обследовал своё новое место заточения… Камера оказалась узкой, с голыми каменными стенами и грубо вымощенным булыжниками полом. Стоял стол, стул, четыре доски для постели на круглых чурбаках… Келья походила на могилу… За её дверью ещё долго слышались шаги, голоса, какая-то возня. Там, в коридоре, устраивались его тюремщики.

Увидев памятное с детства озеро, когда его только вывели из повозки, он обрадовался было, что будет смотреть из окна замка на это озеро, а по вечерам на закат солнца, как в том же замке Грипсгольм.

Но теперь, когда его заперли в подземный каземат и отняли даже инструменты и книги, он понял, что со стороны Юхана было бы слишком большой милостью, дать ему видеть хотя бы кусочек неба… Ему оставили созерцать только чёрные стены и охранников, когда те приносили ему еду и питье.

Его положение нескоро, но улучшилось. Его перевели в верхний этаж замка. В его распоряжении теперь была просторная комната с видом на то озеро. Ему вернули его книги, старого слугу Иохима, выделили кухмистера и прислугу, которые прибирали его комнату. Но его семья осталась всё также где-то далеко.

Глава 29. Понтус де ла Гарди в Ливонии

В середине января 1574 года, после одного из заседаний тайного совета Юхан попросил Понтуса задержаться. Когда остальные советники покинули его кабинет, он пригласил его пройти с ним в тайную комнатку. В неё он приглашал только самых приближённых ему людей. И Понтус посчитал это как особое доверие короля к себе.

Они прошли по какому-то широкому длинному коридору, соединяющему круглую жилую башню с другими постройками; поднялись выше на этаж, прошли через ряд каких-то комнаток, спустились на два этажа. И здесь, в узком коридорчике, Юхан остановился перед одной из дверей, которых здесь было несколько. Достав из кармашка кафтана ключ, он открыл им замок на двери, вошёл в комнатку.

Понтус последовал за ним. Об этой комнатке он только слышал, но не знал, где она. А вот теперь попал в неё.

Юхан сел за стол, пригласил его сесть напротив него.

И только здесь он стал говорить откровенно, глядя ему в глаза, не опасаясь, что их кто-нибудь подслушает.

– Давай, раз не удалось их уговорить, тогда будем действовать по-иному! – с яростью вырвалось у него, вернувшегося в мыслях к неудаче склонить соседних государей хотя бы частично сократить Нарвское хождение.

Он был взбешён, одновременно напуган. С ним никто из европейских государей не считался. Политические штормы завязывались не здесь, на севере, а там, далеко на юге: в Испании, Франции, у того же императора Максимилиана. Но отдавались-то непогодой они здесь…

– Я предложил своему брату, герцогу Карлу, главное командование в Ливонии! – немного остыв, перешёл он на свои дела, хмуря брови, озабоченный очередной размолвкой с братом. – Полгода назад! И сначала он согласился… Но всё тянул, писал в письмах, что не всё готово для этого… В одном из писем я обратился к нему, назвав его «Нашего государства наследный принц!»… Подчёркивая этим лишь его право быть наследным принцем… В ответ же получил язвительную тираду, такого содержания: «Если мой брат, король Юхан, считает меня за наследного принца своего государства, то я считаю называть своего брата – королём в своём наследном государстве!»…