Как только экипаж маркиза де Шале остановился во дворе Лувра, к нему подошел слуга и подал записку. Прочитав ее, Генрих посмотрел на фехтовальщицу.
– Что? – спросила она.
– Король просит, чтобы я зашел к нему вместе с вами перед спектаклем.
– Зачем?
– Он не написал. Пойдете?
– А если меня арестуют?
– Если бы король хотел вас арестовать, он бы прислал солдат, а не лакея. Наверное, он просто хочет оказать честь, пригласив вас во время своего одевания.
– А если он что-нибудь спросит?
– Я отвечу за вас. Скажу, что вы не можете говорить, потому что простужены. Идемте.
Женька немного напряглась, не представляя себе исход встречи с королем, но ее напряжение возросло еще больше, когда она увидела в галерее Кристофа де Белара.
– Вам плохо? – почувствовав волнение своей спутницы, спросил Генрих.
– Здесь воняет.
– А, не обращайте внимания. Это опять кто-то не дождался лакея с горшком и помочился в портьеру[39].
– Вы шутите?
– Нисколько. Долгие ожидания в приемных совершенно испортили наших кавалеров.
– Тогда это не дворец, а какая-то конюшня!
– Зверинец, сударыня, зверинец. Пот, кровь, испражнения….
Подойдя к дверям, где стоял де Белар, они замолчали.
– Что его величество? – спросил де Шале у мушкетера.
– Одевается, – односложно ответил тот.
Де Белар не смотрел на спутницу маркиза. Ему, видимо, не было дела до меняющихся подруг королевского фаворита. Он кивнул лакею, и тот доложил королю о приходе маркиза де Шале.
Приглашенная пара зашла, когда Людовика одевали в костюм для балета. Он был полураздет и без туфель, но при появлении посторонних совершенно не смутился.
– Наконец-то, де Шале! – воскликнул он. – П-посмотрите на эти штаны, сударь! Они слишком узки! Вам не кажется это?
– Штаны в самый раз, государь! Вы же танцуете Кошку, а это подразумевает изящество ноги.
Король успокоился, взглянул в зеркало, а потом на фехтовальщицу и Валери, склонившихся в приветственном поклоне.
– Встаньте, встаньте, дамы, – махнул рукой Людовик.
Обе выпрямились, и король подошел ближе.
– Какая у вас милая служанка, госпожа Гонзалес. Она тоже испанка?
Женька молча покачала головой. Она догадывалась, что как только откроет рот, все ее инкогнито рухнет с таким треском, о каком она не смела и мечтать.
– Служанка госпожи Гонзалес француженка, государь, – сказал за нее де Шале. – Это я приставил к сеньоре эту девушку.
– А почему молчит сама сеньора? Госпожа Гонзалес, вы п-понимаете меня?
Девушка кивнула.
– Мы знаем, что вы оказали ценные услуги Франции и б-благодарим вас, – продолжал Людовик. – Вы получили денежную помощь, которую я велел п-передать вам?
Женька опять кивнула и взяла Генриха за руку.
– Госпожа Гонзалес не может говорить, государь, – опять взял все на себя де Шале. – Она простудила горло.
– Сеньора п-потеряла голос?
– Да, государь.
– Хм, п-потерять голос – это серьезно, сеньора. Женщины особенно п-плохо переносят это, – усмехнулся король, и его пристальный взгляд, казалось, сейчас просто приподнимет спасительную мантилью.
– Это ненадолго, государь, – засмеялся де Шале. – Госпожа Гонзалес, когда здорова, очень разговорчивая особа.
– Например, как госпожа де Бежар? П-помните эту девушку, Генрих?
– Как же! Все еще помнят ее, государь.
– Я хотел сосватать ее за нашего блестящего поэта Люсьена де Бона, сеньора. Отличная партия для п-провинциалки, но госпожа де Бежар пренебрегла моей рекомендацией. Сегодня господин де Бон танцует в моем б-балете. Может быть, вы оцените его именно так, как не захотела оценить этого юношу госпожа де Бежар? Вам, ведь тоже нужно подумать о том, чтобы п-поменять фамилию, тогда не придется п-прятать лицо под мантильей. Верно?
Король говорил несколько странно – все сказанное им можно было отнести, как к Марии Гонзалес, так и к Жанне де Бежар, поэтому фехтовальщица на всякий случай вежливо поклонилась.
– Кроме того, я немного на вас в обиде, сеньора, – продолжал король. – Да-да, вы крадете моего п-подданного. Господин де Шале стал так часто отлучаться, блюдя ваши интересы, что только мое теплое расположение к нему и ваши заслуги перед Францией п-принуждают меня быть столь снисходительным.
– Вы очень великодушны, государь, – преклонил колено де Шале.
– Я всегда великодушен, мой дорогой, если раньше мне не испортят настроения слишком длительным непослушанием. Скоро будет дан знак к началу, а вы еще не одеты, сударь. П-проводите госпожу Гонзалес в зал и займитесь, наконец, непосредственно балетом своего короля.
Де Шале поднялся и повел девушку в зал.
– Что вы думаете о словах его величества, Генрих? – тихо спросила по пути в ложи Женька.
– А что я должен думать?
– Вам не показалось, что король узнал меня и хочет снять обвинение?
– Я не дам вам выйти замуж за Люсьена де Бона, я лучше убью вас.
– Я говорю серьезно.
– Я тоже.