Фехтовальщица

– О-о! А это что?! – судья брезгливо указал на след от укуса Дворцового Насмешника. – Вон отсюда! Бреви! Каролина!

Молчаливый слуга в черном камзоле взял Женьку за руку, но она оттолкнула его.

– Пошел прочь! Я сама уйду!

– Жанна!.. Господин де Ренар! – заметалась тетушка, но фехтовальщица уже зло толкнула дверь ногой и снова шагнула в смрадные сумерки.

Вслед тяжело лязгнул засов. На темной улице было тихо, но тишина эта не располагала к умиротворению. Солнце ушло за горизонт, и ночная сторона Земли осталась предоставленной сама себе.

Как только глаза привыкли к темноте, Женька пошла назад к мосту. По пути она пыталась стучаться в какие-то двери, но ей никто не открывал. Видимо, горожане лучше ее знали, насколько опасен тот дух, который они могли пустить в дом с ночной улицы.

У выхода на Малый мост фехтовальщица остановилась. В его черном пролете реяли чьи-то темные фигуры, и она не знала, найдет ли в себе смелость, чтобы его пересечь. Вдруг кто-то тронул ее снизу за юбку. Женька вздрогнула всем телом и обернулась. Перед ней стояло какое-то горбатое существо, – то ли карлик, то ли подросток, – и улыбалось щербатым ртом.

– Чего бродишь? – спросило существо сиплым голосом.

– Мне нужно в «Парнас». Проводи.

– Дашь пощупать, провожу.

– Что… пощупать?

– Не дашь, что ль?

– …Я дам денег.

– Э-э, деньги мы и так заберем.

Карлик свистнул в темноту, но ему помешали. К мосту, сопровождаемый охраной на лошадях, выехал роскошный экипаж.

– Табуретка, тикай! – крикнули с крыши, и странный горбун исчез так же неожиданно, как и появился.

Возле Женьки экипаж остановился. Из глубины салона, подсвеченного свечой в маленьком канделябре, на нее взглянул упитанного вида дворянин в расшитом золотом камзоле и изящной малиновой полумаске на сытом лице.

– Сколько? – спросил вельможа.

– Что «сколько»?

– Сколько стоишь?

– Я… вы не поняли. Мне нужно в «Парнас», сударь.

– В «Парнас»? Ты там работаешь?

– Я там… там у меня комната… Я приехала.

– А, приехала? Ну, садись. Жером, помоги девушке.

С запяток соскочил лакей и помог Женьке сесть в экипаж. Вельможа дал знак к отправлению и повернулся к фехтовальщице.

– Откуда ты? – спросил он.

– Из Беарна.

– Протестантка?

– Была раньше. Я поменяла веру.

– Это хорошо. Мне не нравятся протестантки.

– Почему?

– Плохо одеты и слишком занудны. Все твердят о каких-то духовных ценностях и заветах, как правило, ветхих. «Я вас люблю» им нельзя сказать в шутку.

– А разве это говорят в шутку?

– Это всегда говорят в шутку.

Вельможа достал откуда-то сбоку бутылку вина и протянул фехтовальщице.

– Хочешь?

– Нет.

– А я выпью.

Он отхлебнул пару глотков, потом придвинулся ближе и тронул девушку за коленку. Хищно сверкнул продолговатый камень изумруда в перстне на мясистом пальце.

– Что? – насторожилась фехтовальщица.

– Ты не желаешь отблагодарить меня за помощь?

– А нужно отблагодарить?

– А как же? Принц, спасающий бедную девушку на опасной улице… Разве я не воплощение твоей мечты?

– Не воплощение. Мне нужно в «Парнас». Куда мы едем, сударь?

– Какая тебе разница? Давай поднимай юбчонку.

– Что вы сказали?

– Ничего нового. Ведь должен кто-то определить тебе цену.

Дворянин потянул вверх подол платья. Женька оттолкнула его. Вельможа уронил бутылку и чертыхнулся.

– Черт тебя дери, бывшая протестантка! Ты залила мне новые штаны!

– Остановите экипаж, принц!

Губы вельможи брезгливо скривились.

– А, все-таки еще не забыла свои ветхие духовные ценности! Ладно. Кучер, остановись! – велел он.

Экипаж остановился, и Женька выпрыгнула наружу.

– Бертран, пристрели эту дурочку и выброси ее тело в Сену, – сказал вельможа одному из охранников. – Я не люблю, когда мною пренебрегают.

Женька не стала думать о том, пошутил вельможа или нет, и побежала по узкой улочке, не разбирая дороги. Раздался выстрел, потом второй, по предплечью словно полоснули бритвой. Фехтовальщица вскрикнула, прижала рану рукой и продолжала бежать дальше. Кто-то улюлюкнул и засмеялся. Послышались голоса, потом топот копыт и шум удалявшегося экипажа.

Когда стало тихо, Женька остановилась, оторвала полосу ткани от одной из нижних юбок, перемотала раненое предплечье прямо поверх рукава, а потом продолжила свой нелегкий путь. Найти гостиницу уже было невозможно, поэтому девушка решила искать не ее, а любое, подходящее для ночлега, место.

Фехтовальщица двигалась медленно, но уверенно, полагаясь на свое природное чутье и холодный свет месяца, похожего на узкий глаз охотника, следящий за ней с черных небес. Вскоре она увидела впереди какое-то неясное светлое пятно. Это был ночной фонарь, стоявший на бочке возле покосившегося кабачка. Девушка обрадовалась, полагая, что, наконец, найдет здесь приют, но прямо перед ней неожиданно выскочил чернявый парень с кинжалом в смуглой руке. Волосы его были схвачены тугой пестрой повязкой, а землистого цвета лицо украшали два длинных шрама.

Парень улыбнулся и крикнул куда-то в сторону:

– Эй, Чума, выходи! Смотри, какая красавка до нас приблудилась!

– Погоди, Трюфель, не трожь! Нынче красавка моя! – вышел из кабачка высокий плотный детина.

– Тогда деньжонки я возьму! Ага?