Фауст

Что посмеяться, поиграть,

Он рад и нравственность попрать.

Но я того не допущу.

Дай жезл – прогнать его хочу.

Плутус

Оставь его – не ведает глупец,

Какой напор грозит нам неминучий

Извне! Тогда всем глупостям – конец.

Закон могуч, нужда ещё могучей!

Шум и пение

Шумя, несется дикий хор

С холмов, долин, высоких гор

И к нам спешит, неудержим;

Великий Пан идёт за ним.

Все входят в круг. Известно им,

Что неизвестно всем другим.

Плутус

Кто вы, кто Пан великий – мне известно,

Отважный шаг свершили вы совместно;

Я знаю то, что многим тайна здесь,

И в тесный круг впускаю хор ваш весь.

Счастливая судьба да правит вами!

Пусть чудесам свершиться суждено!

Куда идёте вы – того вы сами

Не знаете, предвидеть не дано.

Дикое пение

Народ придворный – мишура!

А наша рать – груба, пестра;

Высок прыжок и бег наш скор,

Суров и крепок смелый хор.

Фавны

Танцуя, резвою толпой

Бежит веселых фавнов рой;

Венок дубовый меж кудрей,

И острых кончики ушей,

Торча, глядят из-под венца.

Хоть фавн курнос, широк с лица,

Но мил для женщин без конца:

Он лапу даст – и с ним как раз

Пойдет красивейшая в пляс.

Сатир

Бежит за пестрою толпой

Сатир с козлиною ногой,

Поджарый, жилистый, сухой.

Как серна, он с высоких гор

На мир бросает бодрый взор;

Свободно, вольно смотрит он

На жалкий люд, мужей и жен,

Что там внизу, во мгле густой,

Живут, довольные собой;

А в вышине сатир один

Вселенной светлой властелин.

Гномы

Плетемся мы, малюток рой,

Без пар, разбросанной толпой,

Во мшистом платье налегке

И каждый с лампою в руке.

Как муравьи, мы здесь кишим, -

Один стремится за другим,

Снуем везде – и здесь и там,

Везде найдется дело нам.

Кобольдам добрым мы родня;

Хирурги гор, свой труд ценя,

Сверлим мы их по мере сил,

Пускаем кровь из горных жил;

Металлы грудой копим мы

И кличем ласково из тьмы,

Чтоб бодрость путнику вдохнуть:

Счастливый путь! Счастливый путь!

Добру служить хотим мы тем;

Друзья мы добрым людям всем;

Но служит золото стократ

На воровство и на разврат,

Железо ж нужно гордецам,

Чтоб сеять смерть то здесь то там;

А кто три заповеди мог

Забыть – тому и всё не в прок.

Но в этом нашей нет вины,

И все терпеть, как мы, должны.

Великаны

Народом диким мы слывем,

В ущельях Гарца мы живем;

В природной силе, прост и наг,

Идёт гигант, – отважен шаг,

В руке могучей трость-сосна,

Вкруг бёдер перевязь одна,

Передник грубый из ветвей, -

Мы папской стражи здоровей!

Хор нимф

(окружая великого Пана)

Давно ты ждан!

Весь мир земной

В тебе с тобой,

Великий Пан!

Сюда, веселый хор подруг!

Танцуйте радостно кругом!

Серьёзен он, но добр притом

И видеть рад веселье вкруг.

Под кровлей неба голубой

Живет он, бодрый и живой;

Пред ним лепечет ручеёк,

Его ласкает ветерок;

Когда же в полдень он уснёт,

Листок на ветке не дрогнёт,

На вежды нимф, в тени листов,

С толпою грёз нисходит сон,

И ароматами цветов

Душистый воздух напоён.

Когда же вдруг воскликнет он,

Как рев грозы, как моря стон,

Объемлет ужас всех тогда,

Бегут все в страхе кто куда,

И войско вмиг теряет строй,

И устрашается герой.

Кто славы стоит, славься тот!

Хвала тому, кто нас ведет!

Депутация от гномов

(великому Пану)

В горных жилах извиваясь,

Сквозь ущелий мрак и мглу

Злато блещет, открываясь

Лишь волшебному жезлу.

Там во тьме, как троглодиты,

Мы живем, свой клад храня;

Ты же дар, во тьме добытый,

Раздаешь при блеске дня.

Повелитель, мы открыли

Новый, чудный клад опять:

Он доставить в изобильи

Всё, что можно пожелать.

О, прими в своё владенье

Клад, отысканный в горах!

Всем на благо, без сомненья,

Всякий клад в твоих руках.

Плутус

(Герольду)

Теперь должны мы духом укрепиться

И всё принять покорно, что случится.

Ты всем известен доблестью души!

Ужасное теперь пред нас предстанет,

Потомство верить этому не станет,

Так в протокол всё это запиши.

Герольд

Вот Пана карлики ведут

К колодцу, полному огня;

То пламя вверх взовьется тут,

То вглубь уйдет, покой храня,

И мрачно смотрит бездны зев;

То, снова бурно закипев,

Огонь взлетает, дик и рьян.

Стоит над ним великий Пан,

Дивясь нежданным чудесам,

А по обеим сторонам

Жемчужный пенится фонтан.

Как верить этому? И он

Нагнулся низко, удивлен,

Над тем колодцем. Вдруг туда

Его упала борода!

Чей подбородок гладкий тот?

Его рукой он скрыл… Но вот

Грозит ужасная беда:

Воспламенившись, борода

Летит обратно – вот зажгла

Его венец вокруг чела,

Жжёт грудь ему… Веселье вдруг

Сменил мучительный испуг.

Все гасят, тушат, но кругом

Толпа охвачена огнём.

Тот дует, этот воду льет, -

Огонь лишь больше восстает.

Бушует пламя все горят:

Объят пожаром маскарад.

Но что за весть, я слышу, там

Повсюду мчится по устам?

О ужас! Ночь беды и зла,

Что ты за горе принесла!

Увы, узнают завтра то,

Чего не рад узнать никто.

Я слышу крики в толкотне:

«Сам император наш в огне!»

О, если б лгала эта весть!

Он гибнет! Двор с ним гибнет весь!

О, будьте прокляты, кому

Пришла та мысль – внушить ему,

Чтоб он, владыка наш и князь,

В смолистый хворост облачась,

Под этот дикий рёв и вой

Пришел нас всех сгубить с собой!

О юность, юность, резвый пыл

Когда ты в меру укротишь?

О власть, о власть, – избыток сил

Когда с рассудком совместишь?

Пылает лес, огонь гудит

И языками вверх бежит

И лижет доски потолка.

Всё, всё сгорит наверняка!