Фарт

Вера Михайловна приподнялась на локте и показала на мальчишку в розовых нижних штанишках, через которые было все видно, что он хотел скрыть. Турнаева встала и пошла к нему, грозя пальцем. Мальчишка опустился на корточки на краю боны и, зажав локти между колен, ладонями поддерживал свою хитрую конопатую рожицу.

— Ты чей, мальчик? — говорила Турнаева, приближаясь к нему. — Разве можно так прыгать? А ну-ка, иди сюда.

Мальчишка, не меняя положения, покачался всем телом из стороны в сторону и, когда Турнаева была уже так близко, что почти могла достать его рукой, быстро высунул длинный, загнутый на конце, розовый язык и крикнул:

— Тетя Маша, а я не ваша! — и бултыхнулся в воду, не поднимаясь с корточек. Тотчас же он вынырнул и, барахтаясь так, точно его щекотали под водой, поплыл к противоположной стороне бассейна.

— Паршивец, еще дразнится, — сказала Турнаева, вернувшись к Вере Михайловне.

— А вы думали, он дастся без боя? — спросила Соколовская.

Марья Давыдовна раздела Зою, поймала Вовку и отправила детей в купальный ящик, где нагретая солнцем вода доходила Вовке до пояса. Потом она сняла платье, оставшись в купальном костюме с черными и желтыми осиными полосами, и легла рядом с Верой Михайловной.

— Давно вы здесь? — спросила она Соколовскую.

— Не очень, — лениво ответила Вера Михайловна. — Часа три.

— Превратное у вас представление о времени.

— Сегодня выходной.

— Разве поэтому.

— Ну, скажите, пожалуйста, еще что-нибудь, очень прошу. Что-нибудь еще в таком же роде… Что-нибудь значительное, весомое…

— Не сердитесь, Вера Михайловна, — сказала Турнаева, — но давайте говорить откровенно: почему вы не хотите работать?

Затевать об этом разговор с Соколовской Марья Давыдовна не думала, наперед зная, что ничего не выйдет. Она заговорила на эту тему нечаянно и тут же пожалела.

Вера Михайловна вытянула согнутые руки на плоту и легла на них щекой.

— Откровенно? — сквозь зубы процедила она. — Давайте откровенно. Не вижу интересной работы. Свинарники меня не влекут. Полы мыть в рабочих общежитиях не желаю. Концерт вот вы затеяли, так о нем заранее можно сказать: выйдет одно посмешище. Петю своего вы петь заставите?

И оттого, что Вера Михайловна задела больное место, употребив для этого почти то же выражение, которым недавно сама Турнаева отвечала Шандориной на ее требование, чтобы скорее назначили для концерта число, Марья Давыдовна разозлилась и решила продолжать.

— Не буду спорить — не интересно. Но вот вам еще одно дельное предложение: на заводе открывается стахановская школа. Нужен заведующий учебной частью, человек инициативный, культурный, неглупый. Разве это не интересно?

Вера Михайловна выпрямила левую руку и, намочив палец в воде, стала водить им по доске перед собой. Марья Давыдовна пожалела ее. Это был жест раздумья, неуверенности. Но Вера Михайловна молчала.

— Ну, Вера Михайловна, — сказала Турнаева.

— Читайте вот, — сказала Соколовская и ткнула пальцем в плот.

На доске мокрым пальцем было написано: «Не жела-ю».

— Сторож! Сторож! — раздался басистый голос на террасе возле раздевалки.

Посмотрев в ту сторону, Турнаева увидела тетку и Катеньку. С тех пор как теплое дыхание славы коснулось ее чела, Катенька внешне мало изменилась — оставалась такой же спокойной, медлительной, и лишь в повороте головы появилось что-то горделивое, точно она теперь глядела на мир с некой возвышенности, на которую вознесла ее слава. Но это новое в ее облике проглядывало чуть-чуть, привлекая внимание людей, лишь хорошо знавших ее раньше.

Тетка строго оглядывалась по сторонам, ища сторожа, и что-то яростно говорила в окошко кассы. Вера Михайловна тоже посмотрела в ту сторону.

— Она не хочет раздеваться на плоту, боится, что украдут платье! — сказала Турнаева.

— Тетю вы уже привлекли к работе? — ехидно спросила Вера Михайловна.

«Она и не думает сдаваться», — подумала Турнаева и сказала зло:

— Если хотите знать, тетка — это то, что ожидает вас в будущем.

— Вы думаете? — с едва сдерживаемым раздражением спросила Соколовская.

— К этому дело идет, — спокойно сказала Турнаева.

Тетка продолжала звать сторожа, а Катенька стояла возле нее и смотрела в сторону, делая вид, что вопли тетушки ее не касаются. Подошел заведующий водной станцией, бывший волжский матрос. Молча оглядел он тетку и облокотился на перила террасы.

Секунду он молча глядел на нее, а потом спросил равнодушно:

— Чего орете, гражданка? Живот болит?

Тетка в ответ грозно смерила его взглядом.

— Вы сторож? Откройте раздевалку.

— Я не сторож. Я — заведующий. Тут сторожей, к вашему удовольствию, не имеется. За вход не рубли, копейки берем. На сторожа не напасешься.

Однако он снял замок, и женщины скрылись в раздевалке.