Фарт

— Вечером нагрянем в офицерское собрание, штабс-капитан? — спросил его штурман. — Я малость продулся вчера этому инженер-механику из Петрограда. Нужно взять реванш. Послушайте, господин штабс-капитан, ведь есть же на свете высшая справедливость, как считаете?

— Право, не знаю. Я, пожалуй, не замечал, — ответил Чупров с улыбкой и поймал себя на мысли, что этому ничего не подозревающему юноше с розовыми щеками, быть может, больше не придется бывать в офицерских собраниях и метать банк.

Старовойтов, спустившийся в кают-компанию выпить воды, покачал головой:

— Нет, господин штурман, вечером нагрянуть в офицерское собрание не удастся.

— О-о, — отозвался из центрального поста мичман Глушков, — а я собрался вечерком закатиться в одно местечко. Можно сказать, назначено свидание.

— Верочка, с кем? — закричал из кают-компании штурман.

— Тоже с Верочкой. Только она девушка такая… — Глушков покрутил рукой в воздухе, подчеркивая этим способом восхитительные качества девушки. — Невеста, можно сказать.

— Свидание не состоится, дорогой, — сказал Старовойтов, проходя в центральный пост.

— Поход затянется? — удивился Глушков.

К дверям центрального поста подошел штурман. Теперь и он и Глушков оба озадаченно глядели на капитана. Старовойтов усмехнулся. Он усмехался не часто и, главным образом, в тех случаях, когда другим не было смешно. Усмехнувшись, он опустил веки, отчего их глянцевитая, палевая кожа растянулась и матово заблестела в свете электрического огня.

— Да, не скоро увидитесь с невестой, Верочка, — проговорил он.

— Все против нас, — сказал мичман Глушков, — но мы все-таки не дрейфим.

Он вздохнул, щелчком сдвинул на лоб фуражку и вразвалку пошел в кормовой отсек.

Бухвостов, сидевший на рундуке в кубрике, подумал в это время с облегчением, что Двибус просчитался. Заградитель вышел в поход так неожиданно, что он ничего не успел предпринять. Это ясно. Может статься, что они переходят в Севастополь, — тогда концы в воду, пускай чертов «Австралиец» попробует их разыскивать! И, подумав об этом, Федор тут же усомнился. А вдруг Двибус знает о походе? Вдруг успел кого-нибудь подыскать? Уж больно ловок этот сукин сын. Выйдешь в море, а какая-то сволочь подбросит карандаш.

«Надо бы сказать кому-нибудь из офицеров о своей тревоге», — подумал Федор, но у него и на этот раз не хватило решимости…

Причал, а за ним заводские строения отходили назад и в сторону. Постепенно открывался город, от края до края заполненный садами, между которыми проглядывали белые дома. Открывались проемы улиц. Из-за песчаной отмели вывернулись пассажирская пристань, легкие зеленоватые и белые павильоны купален, берег с глинистым обрывом, ветвистый дуб с лохматыми, как борода, корнями, обнаженными на краю обрыва.

Заградитель шел по середине реки. По правому борту возвышалась «Императрица Мария». Сигнальные флажки «счастливого плавания» взвились на ее мачтах.

ГЛАВА XIV

Известие о том, что заградитель идет не на торпедные стрельбы, а на боевую операцию, мгновенно разнеслось по отсекам. Люди знали, что «Спрут» не закончил испытания, и были встревожены. Одно дело — выйти в лиман на торпедное учение, где не грозит опасность со стороны неприятеля, где в случае аварии быстро может быть выслана помощь; другое дело — боевой поход. Как будет лодка вести себя, если разыграется непогода? Выдержит ли ее корпус давление воды, если придется ложиться на дно на большой глубине? До сих пор «Спрут» производил лишь пробные погружения в спокойной и неглубокой воде лимана.

Даже скорость заградителя не была точно установлена. Во время испытаний обнаружился ряд недостатков. Управление и маневренные качества лодки были неудовлетворительные. Процесс погружения оказался таким сложным, что вместо четырех минут он продолжался двадцать. Условия плавания для личного состава были очень тяжелые. В кормовых отсеках от работы двигателей поднималась большая температура, а в носовых при погружении становилось холодно. Вентиляция была несовершенна, отсеки заполнялись газами отработанного керосина. Однажды «Спрут» проводил пятичасовое погружение, и люди едва выдержали; они угорели, так как перед погружением воздух внутри лодки не успел проветриться от газов отработанного керосина. А кто знает, в каких условиях придется действовать, когда лодка попадет в боевую обстановку.

И то, что лодка шла под коммерческим флагом, так как ее не приняло еще морское ведомство, усугубляло беспокойство. В составе команды все были военными моряками. Их глаза привыкли к боевому флагу. Он радовал сердце, внушал бодрость, уверенность, отвагу. Под этим родным флагом не так страшно было и на смерть идти. А тут на флагштоке болталось бело-сине-красное полотнище, которое мало что говорило душе военного моряка.