Фантомный бес

Мама, пока у нее еще были силы, любила иногда ходить по гостям и почти всегда брала с собой Олега. Он ходил безропотно, хотя по мальчишеской своей природе не слишком чинные эти встречи ценил. Впрочем, в один дом он ходил охотно, поскольку там были два его сверстника, один постарше его, второй помладше, но общий язык с ними он нашел быстро. Это были сыновья Иры Хазановой, школьной подруги его матери. Ирина жила со своей матушкой и детьми в небольшой трехкомнатной квартире, что по тем временам казалось чем-то сказочным. Отдельная квартира — это был уровень, не доступный простым смертным. Возможно, это объяснялось тем, что мама Ирины Вера Михайловна Хазанова, историк по профессии, была из плеяды так называемых «старых большевиков». Муж ее, тоже из большевиков, сгинул в 37-м, зять, первый муж дочери, молодой немецкий коммунист Пауль Шмидт, сбежавший в СССР от Гитлера, был арестован и расстрелян в 39-м. Но саму Веру Михайловну не тронули и квартиру не отобрали. Впрочем, смутный дух страха, вернее, какого-то благородного, но со смертельным оттенком, спокойствия, витавшего в этом доме, своим детским чутьем чувствовал и Олег. Дверь в маленький кабинет Веры Михайловны всегда была открыта, и Олег видел пожилую даму с пучком волос на затылке, в вязаной кофте, сидящую за столом, заваленным книгами. На детей особого внимания ни она, ни обе матери, беседующие на кухне, не обращали. Ребятам именно это и было надо, они устраивались в дальней комнате, на паркетном полу, где их поджидала тьма игр — машинки, мячики, пружинное ружье, стреляющее по картонным мишеням, и даже миниатюрный напольный крокет. В перерыве игр появлялись взрослые, и тогда затевался небольшой концерт. Старший брат Эдик играл на скрипке, Гена, младший, пел песенки (что-то вроде «То ли луковица, то ли репка…») и запоем читал стихи. Для этого он смело вставал на небольшой табурет, а когда ему хлопали, необыкновенно радовался. Олег ничего такого не умел и молча наблюдал.

Сама тетя Ира обожала театр. И хотя она работала инженером, интересы и мысли ее целиком были в заводской театральной самодеятельности, где она принимала активное участие. О театре она могла говорить часами. Эти разговоры продолжались и за чаем, где она угощала всех изысканным печеньем собственного приготовления.

Давным-давно, когда Олегу стукнуло всего лишь восемь, тетя Ира подарила ему отдельное издание «Евгения Онегина» в мягкой обложке, написав на обороте обложки «Маленькому читателю больших произведений». Надпись Олега потрясла. Однако одолеть целиком сие произведение в те года он, разумеется, не смог, но отрывки из разных глав читал с удовольствием, про дуэль на снегу и вокруг нее особенно. И, само собой, навсегда врезались строки «Когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил…». Сказано не совсем понятно, но как-то убедительно и сильно. Книга эта, потрепанная временем, сопровождала его практически всю жизнь.

Однажды Вера Михайловна принимала гостью. Аккуратно причесанная пожилая женщина, в строгом не то пиджаке, не то кителе, сидела в ее кабинетике. Они негромко о чем-то беседовали. Олег проходил мимо, когда она его окликнула.

— Мальчик! — сказала она.

Он притормозил.

— Поди сюда. Тебя как зовут?

Он сделал шаг в кабинетик, но ответить не успел.

— Это Олег, — сказала Вера Михайловна. — Сын Ириной подруги.

— Понятно, — сказала женщина. — Можешь называть меня тетей Лизой. — Она смотрела на Олега взглядом изучающим, но каким-то теплым. — Ты в каком классе?

— В пятом.

— Как учеба?

— Нормально, — сказал Олег.

— И что тебе ближе — родная речь или арифметика?

— Арифметика, — сказал Олег.

— Значит, будешь математиком? — Она улыбнулась, но словно бы недоверчиво.

— Собираюсь, — сказал Олег. — Математиком или астрономом.

— Ах, вот как! — на этот раз она улыбнулась широко. — Твердо решил?

— Твердо, — сказал Олег.

— Ну что ж, это достойный выбор.

— Наверно, — сказал Олег.

— Не наверно, а точно. Можешь мне поверить.

— Угу, — кивнул Олег.

— Скажи-ка, а стихи ты читаешь? Помнишь что-нибудь?

— Что-то помню, — не слишком охотно отозвался Олег.

— Ну-ка, давай прочти. Хотя бы пару строк.

— Ну, — Олег замялся.

— Давай смелее.

— Ну… Скажем… — И он скороговоркой, не слишком внятно пробормотал:

В море царевич купает коня.

Слышит царевич: взгляни на меня…

Глянул на тетю Лизу и изумился. Она неподвижно смотрела на него расширенными глазами. Он даже слегка растерялся. А она, помолчав еще секунду-другую, сказала негромко, чуть севшим голом:

— Ладно, дружок, иди. А то товарищи твои тебя заждались. И спасибо тебе.

Когда они вдвоем возвращались домой, мама внезапно сказала Олегу:

— Фамилия этой тети Лизы — Горская-Зарубина. Я ее смутно помню. Когда мы с Иркой еще за партой сидели, она у Веры Михайловны чему-то там училась. Истории классовой борьбы, вероятно. Или учениям утопистов. Короче, с той поры они и дружат.

— Мне она понравилась, — сказал Олег.

— Ира мне шепнула, что это женщина с очень непростой судьбой.