Фантом

«– Капучино с тертым шоколадом, – слабо улыбнувшись, произнесла Виола.      – Что?      – В качестве извинения. Идем.      …»

Спустя пятнадцать минут я завершила тот день «на бумаге» именно так, как он обязан был закончиться. Сохранила дневник и ушла.      Вот только не думала, что пресловутый эффект бабочки способен поменять всё между нами так кардинально.

И вот спустя несколько дней я снова стояла на пороге Коракса. Отец был в бешенстве, потому что нашел письма Тайлера. Он не знал, что ничего между нами не было, но ему было не важно. Главное, ударить словом побольнее. Признаться, за столько лет я научилась закрывать от него собственную душу, поэтому стояла, опустив глаза вниз, чтобы в очередной раз прилюдно не разрыдаться, как вдруг в этом жутком хаосе из обвинений Ник подошел ко мне сам. Я окаменела. Первой мыслью было: он обо всем догадался! Но вместо привычного пренебрежения в его глазах вдруг мелькнул интерес.

А дальше все завертелось так быстро, что я не успела опомниться.

Сначала я не могла поверить в то, что происходящее между нами – правда. Теперь я знаю – власть пьянит. Сначала тебе кажется, ты вправе изменить всё, но это чувство обманчиво. Вина не позволит тебе пережить это. Потому что каждый раз, когда я тону в глубинах теперь уже совсем не леденящих синих глаз, каждый раз, когда Ник открывается чуть больше – а ведь мне одной известно, что такая честь выпадает не каждому, – я сжимаюсь. «Ложь. Ложь, Ложь», – повторяет совесть. Этот внутренний голос уже сидит в печенках, и я не могу его заглушить никакими оправданиями. И чем дальше все между нами заходит, тем становится хуже.

Сегодня Ник сказал, что нашел лабораторный дневник. Оказалось, их у него несколько. И тот, что хранится в Кораксе, заканчивается нашей первой встречей.

– Чем я думал, когда писал это туда? – развел он руками и, поцеловав в макушку, уверил, что удалил все упоминания обо мне.

И вот я опять не сплю. Думаю о том, как вернувшись с работы, Ник укутает руками, поцелует в шею, тихо шепнет, что хочет меня прямо сейчас. Знает, что стоит подразнить, и минуты не пройдет, как я буду расстегивать его рубашку. А противный голос внутри повторяет: в такую, как ты, никто не влюбится. Это все ложь. Правда была там, где вам по тринадцать.      Но ведь сейчас все взаимно? Так откуда горечь?      Потому что знаю: подыграв себе, я, возможно, уничтожила единственный шанс на счастье. Если Ник узнает, не простит.