— Нам не нужно обосновывать это, Юрий. Это факт. Внутриклеточный поток останавливается, и это ненормально.
— Прежде всего, это лишь впечатление Аркадия, — сказал Конев, — а он не невролог...
— А что, глаза только у неврологов? — с жаром закричал Дежнев.
Конев бросил быстрый взгляд на Дежнева и продолжал:
— Кроме того, мы не знаем, что является нормальным для живой клетки мозга на этом уровне наблюдений. В потоке могут быть свои вспышки и затишья, и даже если мы это сейчас наблюдаем, это временное явление.
— Факт заключается в том, что мы больше не можем использовать эту клетку, а у нас не хватает энергии, чтобы найти другую.
Конев скрипнул зубами:
— Все-таки что-то мы должны сделать. Мы не можем сдаться.
Моррисон обратился к Барановой:
— Наталья, принимайте решение. Есть ли смысл в дальнейшем исследовании этой клетки? Нужно ли нам искать другую?
Баранова подняла руку и в задумчивости покачала головой.
Все повернулись к ней, и Конев, воспользовавшись ситуацией, схватил Моррисона за плечо и притянул его к себе. Его глаза потемнели от гнева. Он прошептал:
— С чего вы взяли, что я влюблен в... — он кивнул головой в сторону Калныни. Что дает вам право так думать? Отвечайте.
Моррисон равнодушно взглянул на него.
В этот момент Баранова тихо заговорила, но не отвечая на вопрос Моррисона:
— Аркадий, что ты делаешь?
Дежнев, склонившийся над пультом управления, поднял голову:
— Я восстанавливаю связь.
— Разве я велела тебе это сделать?
— Мне велела необходимость.
Конев вмешался:
— Тебе не приходило в голову, что мы не сможем управлять кораблем?
Дежнев хмыкнул и с мрачной иронией спросил:
— А тебе не приходило в голову, что никакого управления кораблем может больше и не быть?
Баранова терпеливо проговорила:
— Что за необходимость заставила тебя?
Дежнев ответил:
— Я думаю, что дело не в одной клетке. Температура вокруг нас падает. Медленно.
Конев насмешливо улыбнулся:
— По твоим измерениям?
— Нет. По измерениям корабля. По фону инфракрасного излучения.
— Это ни о чем не говорит. Уровень излучения постоянно меняется. Колебания могут взлетать вверх и падать вниз, словно лодка, попавшая в тайфун, но все на более низком и низком уровне, — его рука опускалась все ниже и ниже.
— Но почему температура падает? — воскликнула Баранова.
Моррисон мрачно улыбнулся:
— Продолжайте, Наталья. Я думаю, вы знаете почему. Я знаю, что Юрий знает почему. Аркадий должен узнать это. Вот та необходимость, что заставила его восстанавливать связь.
Неловкое молчание повисло над экипажем, и некоторое время были слышны лишь невнятные ругательства Дежнева, сражавшегося с системой связи корабля.
Моррисон оглянулся. Теперь, когда освещение корабля было восстановлено, он видел обычное тусклое мерцание молекул, путешествующих вместе с ними. Только после слов Дежнева он обратил внимание на редкие отблески света на линию, которая протянулась прямо перед ними, и исчезала над или под кораблем с высокой скоростью.
Это, несомненно, были очень тонкие коллагеновые волокна, сохраняющие форму нерегулярного нейрона и предохраняющие его от сворачивания в грубое сферическое образование под воздействием натяжения его поверхности. Если бы он был повнимательнее, то заметил бы это и раньше. Ему впервые пришло в голову, что Дежнев, как пилот, должен был следить за всем, и в этой непредсказуемой ситуации, в которой оказался корабль, у Дежнева не было ни советчика, ни инструкции, ни опыта, чтобы разобраться в ней и решить, на что обратить особое внимание. Вне всяких сомнений, Дежнев находился в гораздо большем напряжении, чем все остальные. Но, как само собой разумеющееся, все, да и Моррисон тоже, относились к нему, как к самому незначительному из членов экипажа.
«Несправедливо», — подумал Моррисон.
Но тут Дежнев выпрямился, надел наушники и сказал:
— Грот, вы меня слышите? Грот? — Затем он улыбнулся. — Да, в этом смысле мы в безопасности. Сожалею, но я уже говорил вам, что приходится выбирать между связью и управлением кораблем. Как дела у вас? Что? Повторите, медленнее. Да, я так и думал.
Он повернулся к остальным членам экипажа:
— Товарищи, академик Петр Леонович Шапиров умер. Тринадцать минут назад исчезли последние признаки жизни, и теперь наша задача — покинуть тело.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
БЛАГОПОЛУЧНЫЙ ИСХОД
Мрачная тишина опустилась на корабль.
Калныня закрыла лицо руками и после долгого молчания прошептала:
— Ты уверен, Аркадий? Дежнев, часто моргая, пытаясь сдержать слезы, ответил:
— Я уверен? Он уже сколько недель был на грани смерти. Внутриклеточное движение замедляется, температура падает, а Грот, подключивший к нему всю аппаратуру, которая только изобретена, сообщает, что он мертв. В чем тут сомневаться?
— Бедный Шапиров. Он заслужил лучшей смерти, — вздохнула Баранова.
— Мог бы продержаться еще хотя бы час, — буркнул Конев.