Фантастическое путешествие II

— Ты слишком много болтаешь, — заявил Дежнев, отчасти раздраженный своим невезением.

— Может быть, но две или три подсказки могут решить все. Ведь мы не в состоянии определить, что имеет значение, а что нет, до тех пор, пока не изучим все.

На это Дежнев заметил:

— А если я что-то почувствую, мне тоже говорить?

— Обязательно, — ответил Конев. — Если ты такой нечувствительный, то все, что тебе вдруг покажется, может оказаться особенно важным. А теперь, пожалуйста, хватит разговоров. Каждая секунда может стоить нам научного факта.

И снова потекли разрозненные фразы, уловить смысл которых, по мнению Моррисона, было невозможно.

Все удивились, когда Калныня вдруг сказала: — «Нобелевская премия!»

Конев резко глянул в ее сторону, но, поняв, кто это произнес, промолчал.

Моррисон, старясь не задеть чувства Конева, спросил:

— Ты тоже это услышал, Юрий?

Конев кивнул:

— Да, и в тот же самый момент.

— Это первое пересечение мыслей мужчины и женщины, — произнес Моррисон. — Видимо, Ша-пиров подумал об этом в связи с развитием теории минимизации.

— Несомненно. Но он бы и так получил Нобелевскую премию за то, что уже сделал в плане минимизации.

— Которая совершенно секретна и поэтому неизвестна.

— Да, но поскольку мы завершаем процесс, она перестанет быть неизвестной.

— Будем надеяться, — съязвил Моррисон.

Конев огрызнулся:

— Мы не намного скрытнее, чем американцы.

— Хорошо, я не спорю, — мягко согласился Моррисон, но при этом все-таки ухмыльнулся, что, казалось, еще больше взбесило Конева.

Вдруг заговорил Дежнев: — «Хокинг».

Брови Моррисона поползли вверх от удивления. Этого он не ожидал.

Баранова недовольно спросила:

— Что это значит, Аркадий?

— Я сказал «Хокинг», — обиженно ответил Дежнев. — Вдруг откуда ни возьмись, оно появилось у меня в голове. Вы же сами велели говорить все подряд, что придет на ум.

— Это английское слово, оно означает «плевать», — сказала Баранова.

— Или «торговать», — весело вклинился в разговор Моррисон.

Дежнев продолжал:

— Не знаю я никакого английского слова. Я решил, что это чье-то имя.

— Так оно и есть, — отозвался Конев. — Стефан Хокинг. Известный английский физик-теоретик, жил в прошлом веке. Я тоже о нем думал, но я решил, что это моя собственная мысль

— Прекрасно, Аркадий, — одобрил Моррисон. — Это может пригодиться.

Лицо Дежнева осветила улыбка:

— Оказывается, я не настолько уж бесполезен. Как говорил мой отец: «Даже если слова мудреца немногочисленны, к ним все равно стоит прислушаться».

Спустя полчаса Моррисон не выдержал:

— Мы к чему-нибудь придем, в конце концов? Мне кажется, что большинство слов и образов не имеют никакого значения. Фраза «Нобелевская премия» говорит нам лишь о том, что Шапиров думал ее получить, но мы это и сами знаем. Слово «Хокинг» означает, что это был выдающийся физик и его работы, возможно, имели какое-то отношение к теории минимизации, но какое, никто не знает.

Как ни странно, возразила ему Баранова, а не Конев, как ожидал Моррисон. Конев же, который, по-видимому, еще готовился к ответному удару, решил, что в данном случае будет лучше, если сначала выступит капитан.

Баранова сказала:

— Альберт, мы имеем дело с громадной криптограммой. Шапиров находится в коме, и его мозг не функционирует должным образом. Все происходит совершенно случайно. Но мы должны собрать все, пока не вдаваясь в подробности. И уже потом изучить весь материал в свете теории минимизации. Вполне возможно, мы увидим смысл там, где ты не увидел ничего. И совсем крохотный факт может объяснить всю теорию минимизации. Так что, все, что мы делаем, имеет для нас большое значение, потому мы должны продолжать.

Ее поддержал Конев:

— Кроме того, Альберт, мы приближаемся к синапсу. Здесь аксон заканчивается множеством тканей, каждая из которых вплотную приближается, но не соединяется с дендритами соседнего нейрона.

— Я знаю, — нетерпеливо сказал Моррисон.

— Здесь нервному импульсу, так же как и скептическим волнам, приходится перескакивать через образовавшуюся пропасть между тканями одного и дендритами второго нейрона. При этом основные мысли ослабляются меньше, чем второстепенные. Другими словами, если мы попробуем перебраться через синапс, мы достигнем такого места, где без всяких помех можно будет услышать самые важные, самые сокровенные мысли.

— В самом деле? — заинтересовался Моррисон. — Понятие «избирательное ослабление импульсов» незнакомо мне.

— Да, это — результат исследований советских ученых.

— Ах!

Конев тут же завелся:

— Что ты хочешь сказать этим <174>Ах!<175>? Ты не признаешь наших успехов?

— Нет, нет. Что ты...

— Конечно, для вас — если советское, значит, лишено любого смысла.

— Я хотел только сказать, что никогда не слышал и не читал об этом, — защищался Моррисон.

— Работа была проделана мадам Настасьпенской. Я надеюсь, тебе знакомо это имя?

— Да, естественно.

— Но ты никогда не читал ее работ, ты это хочешь сказать?

— Юрий, мне не хватает времени перечитать всю литературу на английском языке, не говоря уж...

— Хорошо, оставим это. Я помогу достать собрание ее работ, чтобы ты смог заняться самообразованием.