Фантастическое путешествие II

Конев тоже отстегнул ремень и тоже встал. Он медленно повернулся и посмотрел на Калныню. (Моррисон был поражен: Конев действительно посмотрел на Калныню. Но на его лице не было и следа ненависти или презрения. Напротив, он был подавлен. Он чувствовал себя виноватым. Моррисон был уверен в этом).

Когда он отвернулся от Калныни и посмотрел на Баранову, голос его снова стал твердым:

— Наталья, ты знала об этом до того, как мы начали эксперимент?

— Если ты имеешь в виду, говорила ли мне Софья об этом раньше? Нет, не говорила.

— Тогда почему нас будоражат члены экипажа, которые не верят в наш общий успех? Почему такой человек согласился на этот эксперимент?

— Потому что я — ученый, — парировала Калныня, также обращаясь к Барановой. — Потому что я хотела исследовать эффект, получаемый от воздействия искусственных электрических структур на биохимические элементы. Я это сделала, и для меня эксперимент прошел удачно. Также и для Аркадия, поскольку управление кораблем прошло все испытания. И для Альберта, поскольку он получил лишние доказательства правоты своей теории. И для тебя, Наталья, так как ты сумела провести нас сюда, и, надеюсь, мы также благополучно вернемся обратно. И только для одного человека, — она указала на Конева, — наш эксперимент стал полным провалом. Я думаю, что лишь когда он сам в этом признается, только тогда к нему придет душевное спокойствие.

«Она снова мстит ему», — отметил по себя Моррисон.

Конев мужественно вынес мощную атаку Калныни. Он оставался удивительно спокойным, но при этом снова обратился к Барановой:

— Это не так. Это обратная сторона правды. С самого начала было ясно, что нам не следует надеяться на то, что процесс мышления Шапирова останется прежним. Скорее всего, можно было ожидать, что мы получим разрозненные куски информации, как имеющие смысл, так и тривиальные. И мы этого добились. Единственное, что нам не удалось, так это получить более высокий процент информации сразу после синапса. Это усложняет нашу задачу, но не перечеркивает ее. Мы получили свыше сотни фраз и образов. Не забывайте фразу «я«умножить на с равно t деленное на 5». Она может оказаться очень существенной. Мы не должны воспринимать ее как тривиальную мысль.

— А не может случиться так, Юрий, — обратилась к нему Баранова, — что Шапиров просто так пытался вспомнить и вспомнил часть какой-то математической формулы?

— Я уже думал об том. Но почему она запала ему в мозг? Все нужно поверить. А сколько полезного мы могли бы узнать, попадись нам хоть одна фраза-подсказка! Тогда все сразу бы стало на свои места. У нас нет абсолютно никаких причин называть данный эксперимент неудавшимся.

Баранова слегка кивнула:

— Будем надеяться, ты прав, Юрий. Но, как уже спросил Аркадий, что нам делать теперь?

Очень убедительно Конев произнес:

— У нас осталась единовременная возможность. Мы уже пытались улавливать мысли за пределами нейрона, в самом нейроне, внутри аксона, внутри дендритов, в синалсисе. Но в каждом случае это было проделано внутри корабля, изолированно от окружающей его клетки.

— Значит, — сказала Баранова, — ты предлагаешь предпринять попытку провести данные испытания за пределами корабля, то есть в самой клеточной жидкости? Имей в виду, все равно человек будет находиться в пластиковом костюме.

Пластиковый костюм не такой толстый, как стены корабля. Кроме того, компьютер все равно будет иметь прямой контакт с жидкостью.

Моррисон почувствовал нарастающее беспокойство:

— И кого ты предлагаешь для выполнения данной работы?

Конев невозмутимо глянул в его сторону:

— Есть единственная возможность, Альберт. Ведь компьютер изготовлен тобою и приспособлен к твоему типу мозга. Ты из нас самый чувствительный к мыслям Шапирова. Было бы просто глупо посылать кого-нибудь другого. Я имею в виду только тебя.

66.

У Моррисона перехватило дыхание. Только не это! Никто не вправе заставить его повторить выход. Он пытался это сказать, но язык и губы, казалось, мгновенно стали абсолютно сухими, и у него ничего не получалось. Послышался лишь какой-то гортанный свист. В голове пронеслась мысль: он все равно остался трусом. А ведь он только-только отделался от страха и стал спокойно, даже с удовольствием, путешествовать на корабле внутри человеческого мозга.

— Только не это! — наконец, он смог закричать, но оказалось, это был не его голос. Кричала Калныня. Она повернулась лицом к Барановой, так сильно вцепившись руками в кресло, что побелели суставы пальцев.

— Только не это, Наталья! — она снова крикнула. Ей не хватало воздуха. — Это трусливое предложение. Бедный Альберт уже был там однажды. Он едва не погиб. И если бы не он, мы скорее всего уже потерялись бы в каком-нибудь капилляре и никогда бы не достигли этой клетки. Почему он должен пережить это снова? Теперь очередь других. И поскольку он хочет этого, — всем было понятно, о ком шла речь, — пусть сам это и делает. Он не должен просить других.