Фантастическое путешествие II

— Тем не менее, все, что говорит и думает Шапиров, мы должны принимать во внимание.

— Возможно, — не унимался Моррисон. — А что, если он пытался и дальше развить теорию минимизации и вдруг решил, что у него нет времени, у него было мало времени, чтобы завершить свою работу?

Конев отрицательно покачал головой, но скорее просто для того, чтобы отогнать одолевавшие его мысли. Затем сказал:

— А если Шапирову показалось, что любая минимизация, при которой увеличение скорости света происходит пропорционально уменьшению постоянной Планка, способна производить мгновенные изменения? А так как скорость света увеличивается весьма значительно, то и скорость невесомого, или почти невесомого, объекта тоже увеличится во много раз. Таким образом, ему практически удалось оторваться от понятия «время», и поэтому он мог с гордостью себе сказать: «Нет времени».

— Несколько неправдоподобно, — сказала Баранова.

— Конечно, — согласился Конев, — но все равно об этом стоит подумать. Мы должны записывать все впечатления, независимо от того, имеют они значение или нет.

— Я и собираюсь это сделать, — ответила Баранова. — Тогда тише. Посмотрим, удастся ли нам уловить что-нибудь еще.

Моррисон старался изо всех сил сосредоточиться над экраном, сдвинув у переносицы брови.

Вдруг раздался шепот Конева:

— Мне послышалось следующее: «пи умножить на с равняется т разделить на s...»

Моррисон согласился:

— И я тоже слышал, но мне кажется последним было m умножить на с.

— Нет, — твердо возразил Конев. — Попробуйте еще...

Моррисон снова сконцентрировался и потом в замешательстве произнес:

— Да, вы правы: пи умножить на с равно т, деленному на s. И что это означает?

— А кто знает. Как бы там ни было, если это мысли Шапирова, то они обязательно что-то значат. Можем предположить, что пи — это частота излучения, с — скорость света, a m/s — стандартная масса, то есть масса покоя в нормальных условиях. В свете...

Баранова предостерегающе подняла руку. Конев тут же остановился. Ему вдруг стало неловко и он добавил:

— Ну... это ни то и ни другое.

Моррисон усмехнулся:

— Запретная тема?

Тут послышался раздраженный голос Дежнева:

— Как так, вы все что-то слышите про какую-то массу, время и все такое прочее, а я вообще ничего не чувствую? Я что, не ученый по-вашему?

— Не думаю, что все происходящее имеет отношение к тому, что мы ученые, — успокоил его Моррисон. — Просто мозг одного человека обязательно отличается от мозга другого человека. Вполне возможно, он и разрушается так же, как и кровь. Ведь мы не можем переливать одну и ту же кровь всем подряд. Твой мозг, возможно, совершенно не такой, как у Шапирова. И поэтому между вами не может возникнуть никакой плоскости пересечения.

— Только со мной?

— Нет, что ты. В мире, наверно, существуют миллионы типов мозга, не совпадающие с мозгом Шапирова. Ты же заметил, что Софья и Наталья услышали одну и ту же фразу, а нам с Юрием это не удалось? И наоборот.

— Двое мужчин и две женщины, — проворчал Дежнев. — А кто же я!

— Мы только теряем время, — нетерпеливо произнес Конев. — Давайте не будем по часу обсуждать каждую мелочь. Нам еще нужно многое услышать, а времени очень мало. И если ты постараешься посильнее сосредоточиться, Аркадий, то, возможно, и ты тоже что-нибудь почувствуешь.

Тишина.

Время от времени ее нарушали непонятные бормотания о только что услышанном слове или появившемся образе. Вклад Дежнева в общую копилку был небольшим:

— Я ощущаю чувство голода, но, вполне возможно, оно мое собственное.

— Несомненно, — сухо произнесла Баранова. — Утешай себя мыслью, Аркадий, что, когда мы вернемся, ты получишь по несколько порций каждого блюда и сколько хочешь воды.

Дежневу мысль пришлась по душе.

— Итак, в процессе мы не наткнулись ни на что более или менее существенное или необычное. Я еще раз заявляю, что даже у Шапирова большинство мыслей связано с обыденной жизнью, — сказал Моррисон.

— И тем не менее, — проворчал Конев, — мы еще слушаем.

— И как долго?

— До конца аксона. До самого конца.

— А потом? Потом мы направимся в синапс или вернемся обратно?

— Мы постараемся подойти к синапсу как можно ближе. Тем самым вплотную приблизимся к соседней клетке и будем улавливать скептические волны. Здесь, в критическом месте передачи импульса, работать станет еще легче.

— Да, конечно, Юрий, но ты не капитан, — возразил Дежнев. — Наталья, солнышко, ты тоже так считаешь?

— А почему бы и нет? — ответила Баранова. — Юрий прав. Синапс — уникальное место, и мы ничего о нем не знаем.

— Я спрашиваю лишь потому, что мы уже израсходовали половину запаса энергии. Как долго мы собираемся еще оставаться в клетке?

— Достаточно, чтобы достичь синапса.

И снова повисла тишина.

63.

Корабль продолжал двигаться вдоль нескончаемого аксона. Конев все больше и больше брал руководство на себя.

— Что бы вы ни почувствовали, обязательно говорите. Не имеет значения, слово это или целый абзац, со смыслом или без смысла. Если это образ, запомните его. Даже если вы думаете, что это ваша собственная мысль, все равно скажите.