Фагоцит разбушевался

— Попробую, но вообще-то тебе уже поздновато, начинать надо в детстве. Я вон жену, тогда еще невесту, начал учить с четырнадцати лет, и все равно оказалась поздно, она вроде научилась, но немного не тому.

Ну да, я ее учил управлять организмом, а она в конце концов научилась как-то прозревать будущее. Еще бы только понять, какое именно из возможных, и станет совсем хорошо. Как говорится, ученица превзошла учителя.

— Так вы что, с детства знакомы?

— Ага, с пятьдесят восьмого года были соседями по коммуналке. А в шестьдесят четвертом договорились пожениться, как только Вере позволит возраст.

— Да, с женами нам обоим здорово повезло, не так уж часто такое бывает.

На банкете в Колонном зале Леонид Ильич меня подколол:

— Вот так-то, Витенька, сам все насчет наград Брежнева в том мире иронизировал, а у тебя тут теперь золотых звезд аж в два раза больше, чем у меня.

— Вот за это вас и уважаю, — кивнул я, а сам подумал, что, действительно, эту тенденцию надо как-то преодолевать, а то на пиджаке скоро свободного места не останется. Хорошо хоть звезды разные, а то ведь дважды Героям положен бюст на родине, еще небось позировать бы заставили. Но все-таки здесь, как и на пути от Внуково, основное внимание было приковано не ко мне, а к Гагарину. Его, вон, опять какая-то кинозвезда поймала и целует. Неужели Гурченко?

— Она самая, — подтвердил Антонов, — но ты ему не завидуй. Вот я, например, абсолютно не завидую.

В общем, все не так плохо, решил я и приналег на форель, запивая ее «Боржоми». Эта минералка была одним из немногих продуктов, которые почти не отличались в двадцатом и двадцать первом веках и поэтому навевала светлые воспоминания о будущем.

— А форель тебе, значит, ничего не навевает? — счел нужным высказаться мой духовный брат. — Совсем зажрался в своем социализме, буржуй.

Домой я попал только довольно поздно вечером.

— Рассказывай, как там, в космосе! — потребовала жена. Предварительно, конечно, тщательно расцеловав.

— Вер, ну дай ты Вите хоть поесть-то, он там на этих тюбиках даже немного отощал! — попыталась защитить меня теща.

— Теть Нин, да я прямо с банкета, обожравшись. Больше, даже если через силу, все равно не влезет. Так что садитесь все, кому интересно, и слушайте. Итак, космос — это провода, блоки и отвратительное качество бортсети, из-за которых у меня чуть ли не четверть схем регулярно сбоила. А больше я там толком ничего и не видел. Даже на Москву сверху посмотреть не вышло, не говоря уж о Троицком. В общем, на Луне было куда интереснее.

— Ну как же, — усомнился дядя Миша, — мы же сами видели по телевизору, как ты с Гагариным в шахматы играл.

— Это и на Земле получилось бы неплохо, да и вообще я все время проигрывал. Зато в подкидного он у меня не смог выиграть ни разу, это ему не фигурки по доске двигать. Правда, по ящику наши карточные матчи не показывали.

— Ну вот, а ты говорил, что в космосе неинтересно, — подытожил тесть. — У нас в гараже-то забить козла хорошо если раз в неделю выходит.

— Надо тебя почаще запускать в космос, — шепнула мне Вера, когда мы с ней уже ближе к утру решили, что, пожалуй, надо хоть немного поспать. — Вон как способности-то повысились.

— Если серьезно, то туда не помешает запустить тебя, — вздохнул я. — Но об этом мы поговорим немного погодя.

— Вить, что-то случилось?

— Еще нет, но может случиться.

Наутро ко мне подкатился дядя Миша. Он, что удивительно, поначалу даже как-то мялся, что на него было совсем непохоже, а потом, видимо, решив, что свои же люди, прямо спросил:

— Вить, как у тебя с деньгами? Говорят, космонавтам за полет очень неслабо отваливают.

— Мне выписали полторы тысячи, вот уж не знаю, слабо это или не очень. Возможно, потом еще премия будет, но это не факт. А тебе много надо? И что ты собрался покупать, если не секрет?

— Да понимаешь, я тут недавно на «Жигулях» проехался. Это же прямо какая-то сказка, а не машина! Руль можно хоть двумя пальчиками крутить, скорости как будто сами втыкаются. В ней тыщу километров за раз проехать — и захочешь, да не устанешь! Правда, задок у нее малость недогружен, но это у «копейки». Люди говорят, что у «двушки» с развесовкой лучше, да и барахла в нее поболее влезет. Вот только ее просто так не купишь, но тебе-то небось продадут. А на «Победу» уже и покупатель есть, Валера, который ваших замов по очереди возит.

— И много тебе надо?

— Штуку восемьсот.

Хм, подумал я. Насколько помнит Антонов, а он в семидесятом был уже студентом, рыночная цена «Победы» в отличном состоянии была уж всяко не меньше пяти с половиной тысяч, составляющих госцену «двушки». То есть это означает, что или дядя Миша хочет продать машину существенно дешевле, чем за нее могут дать, или острота автомобильного дефицита сейчас меньше, чем в прошлом Антонова. И то, и другое смотрится, честно говоря, странновато.

На всякий случай я спросил:

— А не очень ли ты дешево отдаешь свою «Победу»?

— Ну… не задорого, конечно. Если постараться, можно было бы толкнуть рублей на четыреста дороже. Так ведь не абы кому она идет, а Валерке, он мне когда еще помогал ее делать.