F20

– Деточка, – Милена Львовна, чтобы успокоиться, съела конфетку, – умом я все понимаю, а вот справиться с собой не могу. Да и поздно уже, наверное. Мне ведь семьдесят четыре года… Ноги не ходят, еле по квартире до туалета дохожу.

В итоге мы решили, что после мытья я сбегаю на первый этаж и проверю, не появился ли вахтер. Раз уж Милене Львовне воспитание не позволяет демонстрировать заинтересованность в чужом здоровье.

Помыться оказалось процедурой не из легких. Сначала нужно было втащить в крошечную ванную ходунки, потом подвести к ним Милену Львовну, снять с нее халат, трусы, колготки, а также размотать эластичные бинты, которые ей посоветовал наматывать на ноги врач. Милена Львовна, вцепившись одной рукой в ходунки, а другой в меня, не с первого раза попала правой ногой в ванную. Еще она очень боялась упасть. Мне тоже пришлось залезть в ванную и помогать Милене Львовне перенести в нее левую ногу. Далее мы минут пятнадцать размышляли, стоит ли ей сесть. А если она все-таки сядет, смогу ли я ее потом поднять?

В итоге мы все-таки решили рискнуть, и я помыла Милене Львовне голову. Вода ее освежила, и выход из ванной был не таким мучительным, как вход. Я накрутила бабкины волосы на бигуди, и тут она вспомнила про вахтера. Я спустилась вниз и, как ни странно, действительно его увидела. Это был усохший, с пергаментной кожей дедок в джинсах, затянутых на талии черным ремнем, и заправленной в джинсы ковбойке.

– Здравствуйте, – сказала я деду, – я от Милены Львовны с последнего этажа. Она волнуется, как ваше самочувствие.

Дед ошарашенно посмотрел на меня.

– Милена?.. – переспросил он. – А… Да ничего самочувствие. Еще жив.

Я поднялась наверх и передала Милене Львовне, что с вахтером все в порядке, он жив и находится на своем посту.

– А ты сказала, что от меня? – забеспокоилась Милена Львовна.

– Я просто сказала, вы беспокоитесь, что в подъезд могут проникнуть посторонние, – нашлась я.

Такой ответ Милену Львовну удовлетворил. Мы сели пить чай и смотреть ее фотографии в молодости, угробленной в Cоюзмультфильме, где Милена Львовна сорок лет подряд рисовала цветы и танцующих мишек. Работа не могла не наложить на нее отпечаток, и даже на пенсии Милена Львовна не находила в себе сил расстаться с игрушками. В ее квартире их пылилось какое-то ненормальное количество, а особенно досаждал желтый, с клочкастой гривой львенок из мультика про черепаху. Несколько раз, пока мы сидели над альбомом, львенок начинал хрипло выть из спальни: “Я на солнышке лежу”. Милена Львовна смущенно объяснила, что пару месяцев назад вздумала постирать его в машине и, видимо, от воды повредились какие-то контакты. Теперь львенок сообщает, что лежит на солнышке, много раз в день и всегда внезапно.

– Так о работе волновалась, – говорила Милена Львовна, когда мы разобрались с львенком, – просто с ума сходила. А теперь думаю: что мне была эта работа?.. Меня уже, считай, нет, а работа есть… А я ведь и замуж не вышла из-за мишек этих… И с мужчиной даже не была.

– Вообще? – удивилась я.

– Мне так стыдно сейчас, – Милена Львовна сунула палец под бигуди, проверить, не высохли ли волосы, – сколько я в жизни всего пропустила… Нет, были и романы… Были… желающие… Но как-то вот не доходило у меня ни с кем… То скучно становилось, то противно… Или боялась я… И ждала… непонятно чего. А сейчас… – Она снова заплакала. – Сейчас это уже смешно!

– Почему? – спросила я.

– О господи! – Милена Львовна сквозь слезы захохотала. – Как – почему? Это же комично! Старая бабка, которая до сортира еле доходит, а туда же!

– Я не вижу в этом ничего смешного, – сказала я.

– Ты серьезно? – Милена Львовна смотрела на меня недоверчиво, но в то же время с надеждой.

– Абсолютно, – заверила я. – Может быть, молодых мужчин вы не заинтересуете, но среди тех, кто в вашем возрасте, тоже очень много одиноких, и они тоже, поверьте, не лазают через заборы, и… Я думаю, они бы тоже хотели заняться… этим.

– Но… – Милена Львовна нервно копалась в вазочке с конфетами, – но… Ты же понимаешь, что я никуда не выхожу… а из мужчин в моей жизни только вахтер! Все друзья померли уже…

– Вахтер же не помер, – сказала я.

– А что же… – Милена Львовна часто задышала, вздымая богатую грудь. – Как-то ему намекнуть, ты считаешь?

– Конечно, – подбодрила ее я, – вы же ничего от этого не потеряете. Даже наоборот, будет развлечение.