Extensio

Удар последовал в тот самый миг, когда тело погрузилось во мглу больше, чем на половину. Он снова пришелся в лицо погибшему, и был столь сильным, что меч пробил кирасу со спины и вошел в тело между лопаток. От лица бедолаги ничего не осталось, а мутная пелена в арке рассеялась ровно на три секунды.

В ней не было никакого орудия. Ни тарана, ни молота, ничего. Коридор за аркой продолжался, там стояли какие-то едва различимые в полумраке устройства, но не было видно не оставшихся пятерых соискателей удачи, ни их противников.

Три секунды.

Джим снял с мертвой руки бедолаги наручи и воткнул их под ворот кирасы, чтобы расплющенная голова не заваливалась в сторону, после чего снова поднял тело, удерживая его примерно на высоте своей груди. Как и в первый раз, а точнее, как и в первые два раза удар последовал точно в лицо, и пелена вновь развеялась. Через секунду Джим уже стоял на другой стороне. Тело он бросил прямо в арке, в одной руке у него был чужой меч, в другой – маленький щит от Оле Лукойе. За спиной поверх кевларовой брони был надет рюкзак со всем его имуществом.

Джим мрачно смотрел в сумрак уходящего вперед коридора. Было очевидным, что кое-кто из шестерки прогуливался по этому коридору не в первый раз. Хотя бы потому, что никто не погиб у первого препятствия. И точно так же было очевидным, что вот этого бедолагу, что сейчас лежал за спиной Джима, привели в коридор с единственной целью – заплатить его смертью за проход через эту арку. И, возможно, эта же цель объясняла присутствие в небольшом отряде и некоторых других бойцов.

Джим оглянулся. С этой стороны арка тоже была заполнена какой-то дрянью, но дрянью полупрозрачной, и в этой дряни медленно плыло что-то, напоминающее матовый сгусток, узел, водоворот, ком непонятной сущности. Джим даже поднял меч, чтобы рассечь это образование, но не стал этого делать. Скорее всего этот сгусток, что мог ударять с такой силой в лицо человека, был всего лишь одним из щупальцев засевшего где-то в Саркофаге страшного существа. Осталось понять, кто тут занимается уборкой, и как зовут босса этого офиса.

В пяти шагах от Джима колыхалась мутная надпись.

«До конца первого уровня осталось двадцать восемь препятствий».

- Блефуешь, - пробормотал Джим.

***

Джим потратил на двадцать восемь препятствий не менее двух часов. За эти два часа он научился реагировать на каждый шорох, с облегчением осознал, что ощущает приближение опасности, и с досадой понял, что не всегда может вовремя определить ее источник. За эти же два часа он догадался, кто убирает тела погибших или, точнее сказать, кто их пожирает. Это делал сам Саркофаг. Еще двое найденных Джимом погибших, которыми, как и следовало ожидать, оказались те же самые бойцы с десятым уровнем, наполовину ушли в камень. Они словно были вырезанными из масла и истаивали на раскаленной сковороде. Только пятна крови должны были остаться от их тел, от их одежды, доспехов и оружия. Похоже, Саркофаг и в самом деле жил по своим собственным законам. Одно было непонятно, кто учредил эти законы? Создатели игры или нечто, угнездившееся в сердце Саркофага?

Оставшиеся двадцать восемь препятствий были подобны ребусам, загадкам, задачам на сообразительность и последующую быстроту реакции, и двое погибших бойцов, похоже, послужили выжившим таким же расходным материалом, как и самая первая жертва. Вся польза, что удалось извлечь Джиму из их гибели, кроме меча от первого бойца, который он так и продолжал тащить с собой, был найденный на поясе последней жертвы контейнер для целебников – пустой, но с пластиковыми щипцами для их сборки.