Еврипид: Полное собрание трагедий в одном томе

число действующих лиц трагедии, играет в ней заметную и притом опять же

необычную роль: по мифологической традиции, он был свирепым воином, не

остановившимся перед убийством престарелого Приама прямо у алтаря Аполлона;

за это богохульство он сам впоследствии пал от рук жрецов в Дельфах. У

Еврипида Неоптолем погибает в Дельфах, став жертвой необоснованного

подозрения в ограблении храма и в результате заговора, организованного

против него не кем иным, как Орестом, которому некогда была обещана в жены

Гермиона. Дело не только в том, что из обличительных речей Андромахи и

пришедшего к ней на помощь Пелея, из поведения Менелая, Ореста и Гермионы

снова вырисовывается недвусмысленная и остросовременная характеристика

жестоких, коварных и в то же время трусливых спартанцев, - Еврипид видел в

них врагов, напавших на его родные Афины, и антиспартанская тенденция

"Андромахи" вполне объяснима в Афинах двадцатых годов. Для судьбы аттической

трагедии гораздо существеннее, что традиционные мифологические ситуации,

требовавшие от каждого персонажа совершенно определенного поведения в

соответствии с его "нравом", оказываются у Еврипида разрушенными без всякой

компенсации: авантюризм Ореста, коварство Гермионы и даже благородное

вмешательство Пелея убеждают зрителя только в неустойчивости и ненадежности

человеческого существования, в случайности выпадающих на долю людей удач и

бедствий; разумность мира, хотя бы в рамках элементарной "мифологической"

причинности (гнев богов, месть оскорбленного героя и т. п.), ставится под

сомнение.

Полный разрью с мифологической традицией знаменуют две трагедии,

связанные с историей дома Агамемнона. У Эсхила и тем более Софокла

правомерность убийства Клитемнестры собственным сыном в отмщение за отца не

вызывала сомнения. Еврипид, перенося действие своей трагедии "Электра" (413

г.) в деревню, где живет насильно выданная за бедного крестьянина дочь

Агамемнона, одним этим существенно снижает героическое преданье, низводя

трагедию до уровня бытовой драмы. Если одержимость Электры жаждой мести

убийцам отца сближает ее с Медеей, то способ, которым она заманивает

Клитемнестру к себе в дом, опять же далек от ситуаций "высокой" трагедии:

хотя супруг пощадил девичество Электры, она посылает за матерью под

предлогом совершения обрядов над якобы родившимся ребенком, то есть

сознательно играет на святых для женщины чувствах. Орест, без колебаний

убивающий Эгисфа, с отвращением поднимает оружие против матери и наносит ей

удары, закрыв лицо плащом. После совершения мести брат и сестра чувствуют

себя опустошенными и раздавленными, вспоминая о предсмертных мольбах матери,

которая, кстати сказать, изображена Еврипидом в гораздо более мягких тонах,

чем у Софокла, - этим еще усугубляется жестокость поступка детей. Если

эсхиловский Орест находит оправдание своему поведению в приказе Аполлона и

остается под его защитой, то у Еврипида даже появляющиеся в финале

божественные близнецы - Диоскуры - не могут выразить одобрения прорицанию

дельфийского бога. И хотя в уста Кастора, этого "бога с машины", вложена

развязка, возвращающая сюжет трагедии в русло привычного сказания (Оресту

надлежит предстать перед судом Ареопага и получить там оправдание, Электру

берет в жены Пилад), в целом "Электра" представляет яркий образец

"дегероизации" старинного мифа.

В еще большей мере это относится к отделенной от нее пятью годами

трагедии "Орест". Юноша представлен здесь в состоянии тяжелой нервной

депрессии. Он не видит смысла в совершенном убийстве, ибо отца этим все

равно не воротить, и боится смотреть в глаза Тиндарею, своему деду по

матери, для которого всегда был любимым внуком. Когда же в свое оправдание

Орест ссылается на долг перед отцом, Тиндарей отвечает ему пространным

монологом, содержащим полное развенчание норм кровной мести, - если каждый

будет своевольно творить суд над своими близкими, то недолго погибнуть всему

человеческому роду. Добавим к этому, что повеление Аполлона не спасает

Ореста от суда аргосских граждан, приговоривших его к позорной казни: он

будет побит камнями. Героический ореол снят и с детей Агамемнона, и с

Менелая, трусливо избегающего спора с аргосцами, хотя Орест отомстил

Клитемнестре за смерть родного брата Менелая, ради него принявшего на себя

тяжкое бремя Троянской войны. Благородство сохраняет лишь один Пилад, верный

и неразлучный друг Ореста, предлагающий ему свою помощь, - но содействие

Пилада должно привести к новому кровопролитию: в отмщение Менелаю,

отказавшемуся взять под свою защиту Ореста, должна быть убита Елена, а в

качестве заложницы захвачена ее дочь, юная Гермиона, - пусть погибнут и те,

кто принес столько мук роду Агамемнона! В эсхиловских "Хоэфорах" Орест и

Электра заклинают покойного отца помочь им в справедливой каре, у Еврипида

они взывают к потусторонним силам, ища у них поддержки в новой, еще более

бессмысленной жестокости. Из создавшейся таким образом запутанной ситуации

героев выручает снова "бог с машины",- на этот раз сам Аполлон. Как и в

"Андромахе", в "Оресте" не только сюжетные положения, но и обрисовка