Это всегда был он

Я вообще не думаю, эта функция временно недоступна. Единственное, что сейчас происходит в разуме, это ритуальные танцы вокруг костра ожиданий, суть которых я не могу объяснить. Не могу себя оправдать. Саша стягивает второй чулок до колена, его движения уверенные, преступно медлительные. Слишком чувственные и бережные для того, кто без конца повторяет, что ему на меня плевать. Представляю, как мне будет стыдно уже завтра, но почему-то это волнует меньше всего. Я никому не расскажу. Никто не узнает, как горит кожа от легких касаний его пальцев и как все внутри немеет от тонкого и ненавязчивого запаха парфюма. Он совсем не такой, как у Димы. Я даже не уверена, что это духи или туалетная вода. В нем нет ярких нот мускуса или масел, ничего похожего на что-то реальное. Нет названий, одни ассоциации и ощущения. Тепло, тихо, уютно. Это объятия ранним утром, поцелуи под дождем, купание в реке посреди ночи. Это с головой под воду, первый вдох на вершине горы.

Нет. Нет, нет, нет. Не может быть!

Прохладная жидкость стекает по моим коленям, пузырится и пощипывает, но я едва ли обращаю на это внимание.

– Сейчас сниму чулки с ран. Если будет больно, скажи, – предупреждает Саша, но я бы не пикнула, даже если он восковую полоску мне на макушку прилепил и содрал ее одним рывком.

Чулки падают на пол, Саша опускается на корточки, и мои бедра покрываются крупными мурашками. Я схожу с ума. Никогда еще подобного со мной не было. И рядом с кем? С ним?!

– У тебя здесь только перекись, ватные диски и зеленка. Так себе набор, – причитает Саша, заглядывая в коробку, и принимается промывать ранки. – Мореева, а кровищи-то. Откуда в тебе столько? Придется все-таки зеленкой намазать, чтобы не загноилось.

Молчу. Не могу ничего из себя выдавить. Смотрю на белесую макушку, волосы уже немного отросли, корни на контрасте кажутся темнее, чем есть на самом деле. Мне хочется поднять руку и провести по его голове, но ладонь, как приклеенная, лежит поверх стола. Мозг со скрипом, но потихоньку начинает работать. Вопросы возникают один за другим и пульсируют болью, будто кто-то беспощадно отвешивает мне подзатыльники. Что происходит? Почему он это делает? Почему я позволяю? Ситуация с каждой секундой становится все абсурднее.

– Зачем? – натужно спрашиваю я.

– Затем, что пара царапин довольно глубокие, – отвечает Саша.

– Я не о зеленке.

– А о чем?

– О тебе.

Он замирает, держа в пальцах ватный диск, и через секунду аккуратно проводит им по моему колену.

– Только я могу тебя доставать. И я не хочу лишать себя этого удовольствия. А вдруг ты бы тут поскользнулась на собственной крови и разбила себе еще и голову.

Я слышала от него подобное множество раз, но впервые… я ему не верю. Или не хочу верить. Не знаю. Поднимаю взгляд к потолку и заправляю волосы за уши. Мы ведь это уже проходили. Если начать задавать вопросы напрямую, Саша просто уйдет. Да и я не уверена, что готова формулировать эти вопросы. Язык детской вражды, на котором мы общались раньше, непоправимо устарел. И я, и Саша выросли, но все еще как будто не можем вылезти из ползунков рядом друг с другом, а значит, не можем друг друга понять. Дурацкая белобрысая истеричка с раздвоением личности! Что он со мной сделал?! Как это произошло?! Когда?!

– Ну вот и все, – говорит Саша. – Красота!

Опускаю голову и в ужасе округляю глаза, потому что на моих коленях не просто ранки, обработанные зеленкой, а восьмиконечные звезды. Огромные!

– Это что такое? – шиплю я.

– Это значит, что ты «отрицала». Только зекам не показывай, а то они захотят проверить.

– Каким еще зекам?! – Порывисто дергаю ногой и ударяю Сашу по локтю, его рука вздрагивает, а флакон, что он все еще держит в пальцах, наклоняется в сторону серого свитшота.

По ткани расползается темно-зеленое пятно, Морев прижимает подбородок к груди и шумно выдыхает через нос.

– Мореева… – рычит он и поднимает на меня взбешенный взгляд.

– Что? – нервно хихикаю я, скрывая страх. Он не такой, как пятнадцать минут назад, но очень даже настоящий. – Случайно же выш…

Доля секунды и остатки зеленки летят точно в меня, стекают по шее и впитываются в белоснежную ткань рубашки. Беспомощно открываю рот, прижимая руки к пятну, и с ужасом смотрю на испачканные пальцы.

– Ты что сделал?

– Это случайно. Ты мне в нерв попала, – саркастично отвечает Саша.

Ну все, это край. Не понимаю, как у него получается быть одновременно милым и до скрипа зубов раздражающим, но это факт. Да что ему нужно? Зачем он все это делает? Зачем водит меня за нос? Почему, куда бы я ни посмотрела, везде вижу его?! Почему он отталкивает меня, но сам не отстает?!

Мои ступни касаются пола, и Саша предупреждающе мотает головой, глядя на меня снизу вверх:

– Мореева, даже не думай. Мы в расчете.

– А вот и нет, – я протягиваю руки, но он ловко отклоняется.

– Настя, не дури. Я уложу тебя на лопатки за две секунды и нарисую на лице клоунский грим.

– Да ты что? Клоун здесь один, и это не я!