Это всегда был он

Поднимаемся по лестнице. Я открываю дверь квартиры, вхожу внутрь и боязливо оборачиваюсь. Саша мнется на пороге, но все же переступает его, закрывает внутреннюю защелку и стягивает кроссовки. Настроение такое шаткое, точно перышко на кончике иглы. Одно неловкое движение, дуновение, и оно упадет.

– Где…

– На кухне. Крайний шкаф справа.

Морев направляется за аптечкой, а я скидываю с гудящих ног туфли и вешаю плащ на крючок.

Если подумать, все это происходит не в первый раз. Меня вдруг прошибает волной неожиданного озарения. Все это действительно уже было, и не только в день моего позорного падения с велосипеда. Дети бывают жестоки в силу неопытности или плохого воспитания. Мальчики задирают девочек и наоборот, да и внутри полов тоже хватает ссор и козней, но я всегда считала, что у меня лишь один злопыхатель. Или же нет? Вереница воспоминаний, далеких и смутных, кружится в мыслях. Каждый чертов раз, когда у меня назревал конфликт с кем-то, кроме Саши, он появлялся и гордо заявлял, что только у него есть право меня доставать. Когда Сережа Фомушкин забрал мой пенал с зайцем и носился с ним по коридору, Морев отнял его и вернул мне. Через несколько дней, правда, но все же вернул. Когда Мила Лазарева пыталась прогнать меня с первого ряда кресел в концертном зале во время творческого конкурса, Морев уступил ей свое место в соседнем ряду, сказав, что с замарашками лучше не связываться. А когда Эдик Ушаков кинул в меня снежком, Морев сначала толкнул его в сугроб, а уже потом обстрелял меня. И это повторялось и повторялось из раза в раз. Я всегда думала, что Морев высшее зло в моей жизни, а получается, что он был таким, только чтобы уберечь меня от другого зла? Так же, как и совсем недавно на пирсе во время посвящения в первокурсники? Я ведь ненавидела его за все это, а он… защищал меня? Но почему именно таким способом? Зачем Саша так старательно пытается убедить меня в том, что он плохой?

– Настя! – зовет Морев, и я вхожу на кухню, совершенно сбитая с толку.

Я уже не знаю, что чувствую. Не понимаю, как себя вести. Привычный ход вещей будто сломан, а маски стали слишком прозрачными. До сегодняшнего дня все было просто и понятно – мы не выносим друг друга, мы давние враги, а сейчас… я в замешательстве. Он не обязан был идти со мной, как и я не должна была хотеть этого. Ободранные коленки – ерунда. Я в состоянии помочь себе самостоятельно, но Саша стоит на моей кухне с открытой картонной коробкой в руках, а у меня нет ни желания, ни сил прогнать его. И что же это? Что все это значит?

Куртка Морева висит на одном из стульев, рукава свитшота закатаны до локтей. Голубые глаза смотрят настороженно, но угрозы в них нет, только бередящее душу волнение. Лампа под потолком разливает по комнате желтый теплый свет, и мои плечи опускаются на расслабленном выдохе. Это коллапс вселенского масштаба, но я действительно рада, что Морев здесь. Я даже не могу представить, чтобы это был кто-то другой.

– Нужно снять колготки, – говорит он.

– Это чулки, – отвечаю бездумно.

Светлые брови удивленно вздрагивают, Морев опускает коробку на кухонный стол и манит меня пальцем. И надо бы возмутиться, надо воспротивиться, но я шагаю вперед, будто что-то тянет меня.

Взгляд Саши неестественно нежный, а едва заметная улыбка такая загадочная, завораживающая, близкая и смутно знакомая. Нахожусь точно под гипнозом собственных догадок, сдаюсь любопытству и чему-то еще… мягкому, пушистому чувству, что обнимает без рук и успокаивает без слов. И даже сердце бьется ровно и легко, словно так уже было миллион раз, словно так и должно быть. Саша подхватывает меня, ухватив за талию, и сажает на край стола. Смотрит в глаза и ждет чего-то. Разрешения? Сопротивления? Я не понимаю, чего он хочет. Да и чего хочу сама тоже.

– Какая же ты заноза, – тихонько усмехается он.

– А ты козлина, – отвечаю ему в тон.

– Я тебя спас вообще-то.

– То есть теперь ты это признаешь?

Рука Саши опускается на мое колено и забирается под край юбки, пальцы хватают резинку чулок и медленно стягивают по бедру. Мышцы на ногах непроизвольно напрягаются. Не могу дышать.

– Ты ведь не думаешь, что я буду к тебе приставать?