Это мне нужно было извиниться. После я представилась, объяснилась: всю жизнь я мечтала учиться у Мастерицы, и вот настало время, когда я уверена в своих способностях, уверена, что смогу помочь ей, пригодиться, стать достойной ученицей – и, возможно, Мастерица подумает о моем предложении? Я показала свои наработки, благодарности от тех, кому пришлись по вкусу мои изобретения, награды конкурсов. Лицо Мастерицы было непроницаемым, но я была почти уверена, что она согласится, поэтому не теряла бодрости, продолжала с прежним воодушевлением. Наконец она остановила меня движением ладони. Другой приподняла мое лицо, другими – ощупала мышцы на руках, пробежалась по швам комбинезона. Она покрутила меня, рассмотрела с разных сторон и настороженно кивнула.
Я стала ее ученицей.
***
В первые два месяца все шло прекрасно. Я замечала, как Мастерица иногда засматривается на меня, с удовлетворением улыбается мне, своим мыслям. Ее радовали мои вопросы, успехи, ошибки – я тоже радовалась всему. Я расслабилась. Пропустила момент.
Во вторые два месяца все стало немного хуже. Мастерица начала прятаться от меня. Она задумывалась, не слышала мои вопросы, или сбегала в комнаты, куда мне не было позволено заходить, или уходила в парк. Я думала – это не плохо. Я думала – ей нужно пространство, хорошо, что оно есть. Я стала больше следить за собой, стараться не нарушать границы. Мне казалось, все получается.
В третьи два месяца мы оказались заперты в доме. Начался сезон дождей, Мастерица больше не могла убежать в парк, в доме больше не осталось пустых комнат: все были заняты созданиями, им дождь вредил так же, как и существам. У Мастерицы осталась только спальня, но и ее она решила разделить со мной, потому что создания проявляли слишком много интереса, иногда мне бывало сложно с ними справиться. Мастерица ловко скрывала раздражение, недовольство, я старалась все сильнее, верила, что все получается, пока однажды после моего невинного вопроса Мастерица не побледнела, не бросила, что скоро вернется, не выбежала из комнаты. Я пошла за ней. Мастерица ворвалась в гостиную, где шумели, веселились создания. Процедила, что они сводят ее с ума, а значит – не годны, и разорвала их. Потом оказалось, что разорвала осторожно, потому что она устроила из этого тест для меня, посадила собирать своих созданий из ее деталей, чтобы не пропадали кирпичи, ветки, кровеносные системы. Я собирала и боялась, впервые боялась. Должно быть, это сказалось, потому что в следующие несколько дней Мастерица была очень ласкова со мной. Создания вышли несуразными, но функциональными. Мастерица сказала, что оставит их, и я была рада.
В четвертые два месяца она ненавидела меня и пыталась это скрыть.
В пятые – она больше не могла даже пытаться. Поэтому мы стали разговаривать.
***
– Тебе нужно уехать отсюда, – говорила она. – Ты найдешь все, что ищешь и в других местах. Ты такая способная, талантливая, тобой только гордиться. Езжай же, улетай, убегай.
– Нет, – отвечала я, – нет, нет. Я не могу без тебя, я не буду. Я научусь всему, что хочешь, только, пожалуйста, пожалуйста, не прогоняй меня.
Дождь кончился. Это еще было опасно, но Мастерица больше не могла оставаться в доме, и мы отправились гулять. Вода испарялась с поверхности мутными зелеными смерчами, я всегда любила совать в них руки, притворно пугаться, что они оторвутся, что их разъест – я бы делала так сейчас, но не хотела помешать Мастерице.
– Видишь, вот видишь? Ты боишься быть собой, и это плохо, как можно не замечать, что это плохо?
Я сунула руки в ближайший смерч, всхлипнула от иголочек, которые пронзили ладони, или, может, от горя, и ничего не ответила.
– Тебе нужно уйти, – грустно сказала Мастерица и погладила меня по голове, по плечам, по спине несколькими ладонями. – Ты же сама понимаешь, что ничего из этого не выйдет.
– Я хочу остаться, – сказала я столбу воды вслух, и себе, молча:
Я осталась.
***
Второй год у Мастерицы был лучше первого, хуже первого, совсем не как первый. Мы разговаривали, когда ей становилось плохо. Она умоляла меня уехать, я твердо стояла на том, что останусь. Она угрожала, она прогоняла, она требовала. Я оставалась. Хорошие моменты помогали забывать плохие. Хорошие моменты были так хороши, что ради них стоило пережить намного больше плохих.
В третий год, когда хороших моментов больше не осталось, когда она только и могла гореть яростью, ненавистью, сожалеть, безуспешно пытаться бороться с собой, Мастерица спросила, в силе ли еще предложение? Я не помнила предложение, но знала, о чем она, и ответила да. Я старалась всегда отвечать да, чтобы ей было легче.
Мы взяли одну из летающих машин. Новую.
– Полетим за пределы парка, – сказала Мастерица. – Если потом ты не захочешь возвращаться, то тебе не нужно будет искать выход.