Это не моя жизнь

– Ирония ваша ни к чему, – быстро нашлась Леночка. – С какой бы ещё целью я принесла вам фрукты? Чтобы цвет лица у вас изменился! И чем скорее, тем лучше. Мне без вас скучно работать. Что-то не то, понимаете? Как я выяснила у лечащих докторов, руки-ноги у вас целы. Значит, скоро выпишут.

– Сколько мы работаем, Ленок, ты всё обо мне печёшься! Чтоб я, значит, не простудился, не похудел… Но всё как-то с подковыркой, в качестве прикола, что ли?

– Как большинство боссов, шефов… руководителей, короче, вы ко мне необъективны! – поджала густо накрашенные губки коллега. – Хотя… Что это я возомнила?! Кто я такая, в конце концов?! Так, ни шило, ни мыло. Серая пришибленная мышь, дожидаюсь, когда за мной котяра пожалует. Лапой своей накроет, и пристану я, наконец, к берегу.

Изместьев взглянул на девушку с нескрываемым удивлением. Даме тридцать, а все кличут Леночкой. Семьёй так и не обзавелась, в медакадемию поступала раза три, но всё не судьба. Фельдшер-анестезистка, так по вызовам и мечется. Как-то незаметно она появилась в бригаде, стала незаменимой. Впрочем, он от неё отличается лишь уровнем ответственности и окладом. А институт, который закончил… Это было так давно, что доктор подчас сомневается, было ли вообще это в жизни, и с ним ли. Реальность такова, что он находится в одноместной палате клиники неврозов, и первым его посетителем оказалась именно эта девушка.

– Зря ты так, – он постарался выдавить улыбку. – Я к тебе отношусь по-доброму. Нежно, трепетно, даже возвышенно. Ты такой же человек, как и я. Как и все остальные.

– Аркадий Ильич, Аркадий… – озираясь на дверь палаты, вдруг затараторила Леночка. – Ну, зачем вы прыгнули с такой высоты? Вы хотели… Вы хотели… Себе доказать, да? Такую подушку организовать внизу – это ж надо соображать! И ведь никаких предвестников не было… Я имею в виду, признаков такого поступка! Почему бы не посоветоваться?! Помогли бы наверняка. Вам что, остроты ощущений не хватало?

– А кто мне подушку организовал? Уж не ты ли? – игриво «уколол» доктор девушку, и тотчас пожалел об этом.

– А хоть бы и я! – запальчиво прошептала Лена, поставила пакет на кровать и промокнула глаза платочком. – Вы – слепой истукан! Работаете, как кресалом в пещере! Как первобытный… какой-нибудь. Считаете, что если вам всё равно, то и другим наплевать на вас, да? Вы ж с людьми работаете! Доверять им надо! Вам плохо было с нами? Признайтесь, плохо, да? Почему вы решили уйти? Это накладывает на всех нас… Не тень, не груз какой-то… Осадок оставляет… в душах!

– Ни о чём таком я не задумывался, Ленок, – как можно шире, до боли в челюстях, улыбнулся Изместьев. – Просто захотелось проверить себя.

– Вы что, школьник-экстремал? – она вдруг сложила руки на груди, словно отчитывающая нерадивого ученика преподавательница. – Всё время требуется чего-то доказывать самому себе? Неужели время не лечит? Сами со стороны себя видели?

– Честно говоря, нет, – скривился он, слегка покраснев. – Не задавался такой целью… А… Здорово все переполошились из-за меня? Ну, там, коллеги, друзья, родственники…

– Не то слово! Я, похоже, нервный тик заработала из-за вашего прыжка-полёта! Видите, как щека у меня дёргается? – и неожиданно склонилась, он почувствовал острый запах её духов. – С этой стороны, заметно?

Доктор зажмурился, словно пытаясь рассмотреть у себя внутри причину собственного столь поразительного равнодушия. Ему, действительно, всё равно, почему он, слегка седеющей на висках, «сиганул» с высоты вниз башкой! Ему плевать, расплачется сейчас в порыве нахлынувших чувств перед ним его боевая подруга или, скрипя своими коралловыми зубками, выскочит в коридор. Ему по барабану!

Что он помнит из вчерашнего, позавчерашнего? Ну, решил прыгнуть, остроту испытать, поскольку в жизни всё осточертело. А чтобы не так страшно было – побеспокоился о подушке. Что в этом удивительного? Всё вполне объяснимо и понятно. Ему, по крайней мере.

Он позаботился или кто-то другой, какая разница?! Мир не без добрых людей. Важно, чтобы в трудную минуту кто-то пришёл на помощь.

– Да вы совсем о другом думаете! – отскочила Леночка от него, замахав руками. – Или о другой… Конечно, кто я такая, чтобы на меня обращать внимание! Так, девушка из деревни, из глуши!

Боже, какие мы обидчивые! Как мы любим губёшки-то надувать! Так и есть, направилась к выходу. Что бы такое душевное напоследок, вдогонку бросить?

– Из какой хоть деревни, скажи, девушка! – как можно доверительней поинтересовался «больной». – В какой глуши я остаток дней суровых своих проведу?

– В Кормилицах проведёшь! Это название тебе о чём-нибудь говорит?! – прозвучало за секунду до того, как дверь палаты захлопнулась.

Вместе с услышанным на доктора навалилась резкая сонливость. Он прикрыл веки и попытался унять невесть откуда появившееся сердцебиение.