Эта жизнь неисправима

- Вчера был Сережа Карнович, поздравлял с именинами, - сообщила Нина Флориановна и шепотом добавила: - Побежал в театр, принимать Чурсину, он теперь ею восхищается. Он ведь всегда был большой аматёр по части женщин. А Чурсина, конечно, хорошая киноактриса, но в театре ей не играть.

По поводу Чурсиной Р. хотел было возразить, но хозяйка, переменив тему, стала хвалить Карновича, и он не посмел перебивать.

- А как Сережа у нас в "Трех толстяках" играл Раздватриса, учителя, это я вам передать не могу, он был великолепный актер! Почему он у вас не "заслуженный"?

Это и вправду было несправедливо, но переменить ситуацию Р. не мог, так как ни в каких комитетах, худсоветах, а тем более в наградных органах не состоял.

- Это он у них не "заслуженный", - бодро сказал Р., - а у меня - очень даже "заслуженный". Вот с ним вместе мы и приедем поздравлять вас с юбилеем.

27 июня 1980 года Нине Флориановне исполнялось восемьдесят лет; в одной из первых постановок Большого драматического "Царевич Алексей" по пьесе Мережковского она сыграла Ефросинью, почему и помнила дату смерти царевича, совпадающую с днем ее рождения.

Чай был хорош, и гость не преминул его похвалить.

Прекрасная хозяйка объяснила ему, что Блок и Бенуа старались пьесу переосмыслить, "одобряя" реформатора Петра и "осуждая" царевича Алексея в соответствии с духом времени, но Алексея играл Николай Федорович Монахов, и сочувствие публики оказывалось почему-то на стороне консерватора-сына, а не реформатора-отца. Да и пьеса сопротивлялась революционной трактовке. И во время сцены допроса Алексея заполнявшие зал матросы, не сдержавшись, выкрикивали ей то есть не ей, а предавшей царевича Ефросинье: "Стерва!" - и другие военно-морские слова.

Нет, Нина Флориановна была недовольна тем, как в кинофильме "Петр I" режиссер Петров и артистка Зарубина обошлись с Ефросиньей, потому что ее героиня вовсе не была безграмотной распустехой, а отличалась умом и начитанностью. Недаром Александр Николаевич Бенуа показывал на репетициях написанные ее четким почерком грамотные, рассудительные и внятные письма...

25 марта 1920 г. Первое представление "Царевича Алексея". Мое интервью по этому поводу в "Жизни искусства" запрещено М. Ф. Андреевой.

А. А. Блок, "Записные книжки"

- А постановка "Розы и Креста" была решена?

- Нет...

- Что же это были за репетиции?

- Официальных назначений не было. Это, как у нас теперь называется, был встречный план...

- Вот как! - сказал Р. - Внеплановая постановка?..

- Внеплановая, - подтвердила Нина Флориановна и повторила популярный в тридцатые годы термин: - Встречный план... Всех обманул, по- моему, Гришин, управляющий, но обманул совершенно сознательно, чтобы успокоить Блока, утешить его, чтобы Александр Александрович ждал и надеялся. Не сегодня, так завтра, понимаете?..

- Да-да, - сказал Р., - не сегодня, так завтра. Это я понимаю....

- Ему старались внушить мысль, что он нужен театру, что он - сама совесть. Чистота. Ведь то, что он нам твердил, было как покаяние... Что мы обязаны работать, работать... И он обязан... Я не вру, когда разгружали дрова, он на себя эти ледяные бревна взваливал... Мы отнимали, а он сердился... Он считал, что в долгу перед народом, говорил: "Как бы я ни страдал, мне хорошо...Чем больше я страдаю, тем больше понимаю, что я отдаю долг за то, что когда-то получил". Вы понимаете?.. Ведь это он нам на всех собраниях внушал...

- Понимаю, - сказал Р. - Это - из Достоевского: "Пострадать надо..." И это поет Гаэтан: "Радость-Страданье одно..."

- Да, да, - сказала Нина Флориановна, - да, да... "Радость-Страданье..."

- А Гришин все-таки обманул? - спросил Р.

- Ну, конечно! Это же он сказал, что надо ставить, вы понимаете?.. "Александр Александрович, вот мы с вами поставим "Розу и Крест"... Во МХАТе не удалось, потому что в это время началась революция, и так далее, и так далее... А сейчас - самый момент. Это ведь - двадцатый год, после "Царевича Алексея"... Гришин сказал Блоку... А Мичурин Геннадий был страшным его проповедником, и был влюблен в него, как безумный... И когда он случайно услышал об этом, он сейчас же побежал к Блоку, и Блок подтвердил, что Гришин действительно обещал...

Какую силу имеют в театре руководящие обещания, Р. хорошо знал. Вот и ему через шестьдесят лет после описываемых Ниной Флориановной событий пообещали дать возможность поставить к юбилею Блока "Розу и Крест", однако безо всяких дополнительных затрат, то есть на костюмном "подборе" и "за ту же зарплату".

Это был все тот же неистребимый "встречный план", но Р. проникся надеждами и воспрял духом.

Между тем Нина Флориановна продолжала:

- Мичурин спрашивает: "Александр Александрович! А у вас есть какие-нибудь мысли о постановке?" А Блок ему отвечает: "Знаете, теперь, когда я хорошо узнал труппу, у меня не просто отдельные мысли, я даже себе представляю, как пьеса замечательно расходится..." И сказал: такой-то - такой-то, и так далее, и так далее...

- Нина Флориановна, дорогая, - взмолился Р., - но это же блоковское распределение, о котором никто не знает!..