Эта ночь была бархатной

Он все думал: какой у девушки голос? Элвис видел Майте только издалека, рассматривал ее фотографию, читал досье, что дал ему Маг, но ее голос для него оставался загадкой. Скорей всего, ничего особенного, но Элвису хотелось получить полное представление об этой девушке. Хотелось спросить, сколько у нее пластинок, слушает ли она песню «Blue Velvet» поздно ночью, раскачиваясь под музыку, в полном одиночестве, когда весь город спит.

Элвис не мог представить Майте с другими мужчинами, особенно с тем хиппи, у которого густые брови. Она существовала отдельно от людей — одинокая фигура на фоне абсолютно белой стены. Есть люди, которые созданы для одиночества.

Элвис потушил сигарету и уснул.

Проснулся он поздно вечером. Тело по-прежнему болело. Морщась от боли, Элвис натянул куртку и направился в «Гавану».

В это время суток там яблоку негде было упасть. Старики резались в домино, студенты-филологи толпились вокруг столов. Хусто сидел за столиком в глубине кафе. Перед ним — пачка сигарет «Фаритос» и чашечка кофе. Он с интересом читал книгу, а может, просто умело притворялся. Детское лицо было чисто выбрито. Ну точно прилежный студент, отдыхает от учебы. И он такой невинный-невинный, будто его только что крестили.

Элвис уселся перед Хусто. Тот перелистнул страницу книги. Официанты в черных брюках и черных жилетах на круглых подносах разносили заказы — моллете[82]. Аромат кофейных бобов смешивался с запахом сигар. В речи посетителей легко можно было различить разные акценты — испанский, кубинский, иногда чилийский.

— Снова ты. Много работы? — спросил Хусто, не поднимая глаз.

— Да, пожалуй, — ответил Элвис, не зная, с чего начать разговор.

Придя в кафе, он вдруг начал понимать, что привлекать Хусто к слежке — плохая идея. С какой стати этот парень согласится ему помогать? А если и согласится, как с ним расплачиваться? У Элвиса имелись кое-какие накопления, которые он хранил в коробке от сигар, но он не хотел тратить свои деньги.

Хусто загнул уголок страницы и положил книгу на стол:

— Могу сразу сообщить: твоего друга нет в живых.

Элвис услышал слова Хусто, но поначалу не сообразил, о чем речь. Он все думал о том, как бы ему организовать наблюдение за двумя объектами, и сказанное не сразу дошло до его сознания. Но Хусто с серьезным видом неотрывно смотрел на него через очки в роговой оправе, и Элвис понял.

Гаспачо.

Хусто говорил о Гаспачо.

— Не может быть.

— Я поспрашивал кое-кого и нашел его, увидел собственными глазами его труп.

— Ты ошибся, — покачал головой Элвис.

Но теперь Хусто смотрел на него с недоумением и жалостью во взгляде, и Элвис понял, что тот не ошибся. Он вспомнил, как Гаспачо хрипел и истекал кровью, когда он вез его к врачу. Должно быть, он ехал слишком медленно или неаккуратно вел машину. Должно быть, это он виноват. Во рту пересохло.

— Где ты его нашел?

— Его тело обнаружили в Сателите, оно валялось в канаве. Его задушили, — сообщил Хусто.

Он достал спички и закурил сигарету. Протянул пачку Элвису, но тот даже не шелохнулся.

— Задушили, — повторил Элвис, неотрывно глядя на Хусто, бросившего горелую спичку в чашку. — Да нет, у него было пулевое ранение. Я ведь сам отвез его к врачу.

Хусто усмехнулся, затянулся сигаретой, подвинул пачку к центру стола, жестом предложил Элвису угощаться и добавил:

— Твой босс не любит пули.

Элвис чуть не рассмеялся. Вот говнюк. Язык без костей. Как вообще ему такое в голову пришло?

— Это не Маг.

— А кто? Коко[83]?

— Черт! — Элвис с такой силой навалился на столик, что Хусто пришлось схватиться за его края, чтобы тот не перевернулся.

— Сядь, придурок, — прошипел Хусто. Лицо его исказилось от гнева, и он мгновенно перестал походить на молоденького студента. Вокруг глаз прорезались мелкие морщинки, губы были сурово сжаты. — Гаспачо мне нравился. Хороший был парень. Поэтому я и стал его искать и даже решил поделиться с тобой тем, что выяснил. Хотя мог просто забрать твои деньги. Маг — не святой, да ты и сам это знаешь.

— Но зачем Магу его убивать? Он же был одним из «соколов».

— Откуда я знаю? Он не единственный «сокол», погибший на этой неделе.

— Не понимаю.

За одним из столиков радостно хохотал мужчина, выигравший в домино. Из радиоприемника в дальнем углу зала доносилась песня Виолеты Парры[84] о том, как хорошо, когда тебе снова семнадцать лет и ты невинна. Элвис опустил глаза, рассматривая свои ладони. Ему хотелось закурить, но он боялся, что у него будут трястись руки. Он просто сидел, словно одеревенев от страха, хотя внутри у него все дрожало, а посетители кафе вокруг громко смеялись.

— Послушай, — заговорил Хусто, понизив голос до шепота, — «соколов» распускают, поверь мне на слово. Ситуация слишком накалилась, Маг погряз в проблемах. Он облажался, теперь его будут клевать со всех сторон. Тебе надо валить от него, и поскорее. Часики тикают, время твоего босса на исходе.

— Для всех часики тикают.

— Он убил Гаспачо.

Парра пела об оковах судьбы, перебирая струны гитары.

— Да, я уже слышал, — отозвался Элвис. — Но не исключено, что его убил кто-то другой. Скажем, кто-нибудь из ЦРУ.