Если бы мы были злодеями

– Ребята? Что происходит? – нервно окликнула она нас, но никто ей не ответил.

Дверь с треском ударилась о стену, когда Колин распахнул ее настежь. Книги, одежда и смятые бумаги были разбросаны по комнате, словно осколки от взрыва бомбы. Александр лежал, растянувшись на полу, его конечности были выгнуты под неестественными углами, голова откинута назад, будто он сломал шею.

– О боже! – выдохнула Мередит.

– Вашу мать, что нам делать? – вырвалось у меня.

Джеймс протиснулся мимо меня.

– С дороги! Колин, подержи его, сможешь?

Рен указала на другой конец комнаты.

– Это что такое?

Под кроватью, почти скрытые низко нависшим одеялом, стояли пузырьки и баночки из-под фотопленки. С некоторых емкостей были сорваны этикетки, и на стекле оставались лишь неровные полосы белой бумаги.

Колин подбежал к Александру, а Джеймс уже опустился перед ним на колени и сжал его запястье, ища пульс.

Колин оторвал голову друга от пола, и с губ Александра сорвался тихий стон.

– Он жив, – сказал я, – он, наверное, просто…

– Заткнитесь на минуту, я не могу… – перебил меня Джеймс.

Филиппа появилась на пороге спальни.

– Что случилось?

Александр что-то пробормотал, и Колин склонился над ним, чтобы успокоить, а может, спрятать собственные слезы.

– Не знаю, – ответил я, – он, кажется, принял слишком большую дозу.

– На чем он сидел, кто-нибудь в курсе? – выкрикнула Филиппа.

Побледневший Джеймс приложил два пальца к горлу Александра и замер.

– Пульс у него очень неровный. Его нужно отправить в больницу.

– Ты серьезно? – спросила Мередит.

Он зло оглянулся через плечо.

– А похоже, что я шучу?

– Боже мой! – прохныкала Рен.

– Кто-нибудь, спуститесь вниз и вызовите скорую! – быстро и решительно приказал Джеймс. – И кто-нибудь, соберите это дерьмо.

Он указал на ряд пузырьков с оторванными этикетками. Колин, державший на коленях потную голову Александра, сглотнул.

– Ты не можешь послать вот это в больницу… Ты хочешь, чтобы его исключили?

– Ты б предпочел, чтобы он умер? – яростно спросил Джеймс.

На мгновение воцарилась гробовая тишина. Александр напрягся всем телом, сцепил зубы и застонал.

– Делайте, что он говорит, – велела Мередит. – Кто-нибудь, к телефону, живо! – Она присела на корточки и принялась собирать пузырьки, которые стояли под кроватью.

Александр снова застонал, его рука принялась шарить по полу. Колин тотчас схватил ее, качнувшись вперед. Рен забилась в угол и сидела там, поджав ноги. Она беззвучно плакала.

Мой желудок порывался выползти изо рта.

– Оливер, ты можешь… – начала Филиппа.

– Да, – ответил я. – Я пойду, а ты присмотри за Рен.

Я попятился, выскочил из комнаты и кубарем скатился вниз по лестнице, несмотря на то, что ноги мои онемели и стали неуклюжими.

Вцепившись в телефонную трубку, я набрал номер из трех цифр – вторично за четыре месяца.

– Девять-один-один, что у вас? – Это могла быть даже та же самая женщина, что и в прошлый раз.

– Я звоню из Замка на территории школы Деллехер, и нам нужна скорая, срочно!

– Какова причина вызова? – Она казалась такой бесстрастной и спокойной.

Я сдержал порыв заорать: «Срочно! Это что-нибудь вам говорит?»

– Передозировка какими-то лекарствами, – произнес я вслух. – Я не знаю. Пришлите сюда помощь, немедленно.

И я с силой швырнул трубку на рычаг: от кисти к плечу пробежала волна боли. Минуту я стоял, оцепенев, слушая тревожные, взволнованные голоса наверху. Я не мог вернуться туда, но я не мог оставаться и здесь, боясь своих друзей, себя, того дикого психоза, который заразил всех нас.

Я ринулся к холлу, не взяв ни пальто, ни шарфа, ни перчаток – ничего.

Выйдя наружу, я быстро зашагал по подъездной дорожке, гравий под подошвами хрустел, как крошечные льдинки. Добравшись до леса, я наконец-то ощутил твердую почву под ногами, хотя она и была погребена под грязным, пестрым одеялом из старого снега и сосновых иголок. Я побежал во весь опор. Мое сердце бешено колотилось, адреналин хлестал по венам, пульс грохотал и ревел в ушах, пока плотина в пазухах не дрогнула и из носа вновь не хлынула кровь. Я помчался к деревьям по тропинке, едва заметной под тонкой скорлупкой инея. Ветки и шипы рвали мое лицо и руки, но я едва ли чувствовал их: крошечные уколы боли терялись в суматохе и рычании паники. Я свернул с тропы и углубился в лес, не зная, смогу ли найти дорогу обратно. Я находился далеко от Замка и от всех остальных. Мне казалось, что мои сердце и легкие вот-вот разорвутся, я падал на четвереньки в ледяные листья и выл, уставившись на облака, пока в горле у меня не сломалось что-то.

Сцена 9

Занятия во вторник утром больше походили на похороны. Нас было всего четверо: Джеймс, Мередит, Филиппа и я.

Александр еще не вернулся из клиники Бродуотера, хотя к тому моменту его состояние уже стабилизировалось (по крайней мере, так нам сказали).