«Если», 2009 № 03

Я же не мог ему сказать, поехали вместе, проверим, ведь откажется, у него своя работа, по видеопотокам. Он был еще каким-то манером к поискам бактерий причастен.

Мне почему-то казалось, что я каждый раз вижу одного и того же дьявола. Вот он разлегся по пустыне песком, вот назавтра снова восстал от солнца и все помнит, что было вчера, вообще все помнит. Я ему фарой сигнал послал, а он — ко мне.

Вообще-то я долго не верил, что они и в самом деле разумны, считал для своего спокойствия — имитация разума, таких имитаций на Земле полным-полно, где угодно встретишь. Иногда и отличить сразу нельзя, особенно неспециалисту, а потом оказывается, что обычная полинейронная схема с речевым аппаратом. А я — специалист по части исследования воды, а не полинейронных схем.

— Ну, как там твой дьявол? — спрашивает Смешнов. — Сообщил чего интересного?

Я ему:

— Да вот исчез куда-то, не проявляется. Я уж и беспокоиться начал, не случилось ли с ним чего.

Он на меня посмотрел своим обычным взглядом, будто снова осмеять собрался, да так и не осмеял, промолчал.

Лучшему другу беру и вру. Неприятно я себя тогда чувствовал.

А тот каждое утро носился вокруг меня, как заведенный, такие танцы мне отчебучивал, что я тебе дам. То уносился прочь, то возвращался назад, то на сумасшедшей скорости начинал нарезать вокруг танкетки круги, то сужая их, то расширяя, то вдруг начинал кружиться метрах в ста впереди танкетки, порой уходя чуть-чуть в сторону, словно бы предлагая — иди за мной, поиграй со мной!

Провожал меня обычно почти до кратера Архимеда, сразу за которым жили американцы, а потом уносился прочь, исполнив вокруг танкетки прощальный круг.

Имитация разума. Я уже и имя ему придумал, а все за имитацию принимал. Сам себя обманывал, но это не так неприятно, как если соврать лучшему другу.

А имя я ему такое присвоил — две-точки-тире-две-точки, «Ити», типа инопланетянин. Это я для скорости, «СОС» долго писать.

Дьявол напоминал мне любопытного дельфина в море, следующего за кораблем и раз за разом выпрыгивающего из воды. Действительно, ничего дьявольского в нем не было — он казался игривым и добрым, как афалина.

Иногда я и сам вступал в игру — отключал автоматику, брал управление на себя и уходил за ним с курса, пока танкетка голосом телевизионного диктора не начинала требовать управление назад, потому что я ушел слишком далеко в сторону.

А однажды я подумал, что имитация там или не имитация, но это не просто игры, что у дьявола что-то на уме, что он зовет меня куда-то или, наоборот, от чего-то уводит. В тот же день немножко помудрил над картой и получилось, что, действительно, дьявол просто не хочет куда-то меня пускать. Я даже определил примерное место «запретной зоны» — протяженную полосу рядом с линией курса. Может быть, там грозила мне какая-то непонятная опасность или, может быть, там было какое-нибудь дьявольское лежбище или святилище, словом, что-то, чего мне видеть не полагается.

Я так и не успел проверить свою догадку, дьявол сам преподнес мне ее решение. На следующий день он встретил меня и сразу же после традиционного приветствия (морзянка фарой, слабенький удар молнией) повел меня именно в «запретную зону». Я, помню, неприятно такому совпадению удивился.

Удивился, но послушно двинулся следом.

Сбиваться с курса пришлось недолго. Дьявол сначала закрутился на месте, потом вокруг танкетки, потом перед ней, потом снова вокруг, и я понял, что мне предлагают остановиться. Я и остановился.

Ничего особенного там не было. Такой же, как и везде, ржавый песок, много песка, из которого кое-где высовывались еще более ржавые валуны. Совершенно обычный, скучный пейзаж.

И тут дьявол начал свой танец. Танец был необычным, фигуры его я не смог бы описать даже по приговору суда. Разве что вот так — «смерч превратился в смерч смерчей», но это очень приблизительно, нулевой уровень приближения. Дьявол словно бы превратился в толпу дьяволов, беснующихся или колдующих на одном месте. В мозгу вдруг вспыхнул странный образ, тест Роршаха[14] просто, а не образ, линии какие-то, вспышки, пятна разноцветные мельтешили, я так ничего и не понял, а образ быстро исчез.

Длилось это дьявольское представление субъективно минут пятнадцать, потом он отлетел в сторону, как бы предлагая мне полюбоваться результатом.

И результат не замедлил. Из пыли, поднятой танцем, вдруг вырос маленький грязно-рыжий столбик, который тут же начал менять цвет и вырастать в столб — прозрачный и розоватый. На месте он не стоял, но двигался неуверенно, а потом стал разбухать и — хоп! — словно выстрелил вверх, в мгновение ока превратившись в нового полноценного дьявола, почти точную копию Ити, только цветом порозовее.

А Ити, не обращая внимания на танкетку, подлетел к этому дьяволу (или дьяволенку?) и начал нарезать вокруг него необыкновенно быстрые, стремительно сужающиеся круги.