Эшелон сумрака

– Я ни разу за всё время наших разговоров не обещал тебе ничего, что не стал бы совершать. Я остался верен своим словам. А ты видела во мне того, кем я никогда не являлся.

Я собиралась встать, но он продолжил, и я замерла, держась руками за подлокотники.

– Я снова укажу тебе на факты, Лу: я не умер при взгляде на тебя. Это ли не доказательство моей любви? – его глаза сверкнули, – что ещё тебе нужно? Я не могу понять твоей хмурости и апатии! Я жив и я остаюсь рядом с тобой, Луана. Это ведь самое главное, разве не так?

Я опустила глаза к полу. Тяжело было слышать и понимать его слова. Он сам был тяжёлым.

– Почему нельзя было оставить всё, как раньше? – опустила плечи я, – вы говорили мне об ответственности… но сами переложили её на меня.

Он покачал головой.

– Ты и есть моя ответственность, Лу. И я не оспариваю того, что несу её. Я попросту сделал так, чтобы нести её возможно было более… разумным способом.

Я была с ним не согласна:

– Вы жили так уже много лет, а я… меня даже лечить некому!

Он улыбнулся мне.

– Я был под наблюдением Арзта всего десять лет. До этого встретил его в одной из столичных госпиталей, откуда периодически забирал нужные мне медикаменты, – он сощурился, – до Арзта было ещё три таких врача, которые искали причину и пытались меня лечить. Но смысла в этом было не больше, чем в моей возне с солдатами и Эшелоном, на что опять же указала мне ты, – его пальцы постучали по коробочке книги.

По обложке – напомнила я самой себе. Оушен рассказал мне о ней.

– Но вернемся к твоему вопросу, – он дёрнул щекой, – проклятье не лечится. Кровавые слёзы будут всегда. Колоть обезболивающее и подшивать разломы способен я сам. Мне попросту было лень делать это самостоятельно. Сейчас – совсем другое дело. Ты – не я, Лу. И забота о тебе вызывает у меня намного больше желания, чем возможность делать это с собой.

Я ужаснулась:

– Вы заимели меня, как куклу. Чтобы играть, пока не наскучу!

Он уместил голову на руке, подперев её кулаком.

– Не наскучишь. Я способен придумывать новые… игры, – он встрепенулся, – пара лет, и наймём тебе такого же врача! Прогресс, знаешь ли, не стоит на месте. Уже должны были появиться, как минимум, самоучки, пусть и не настоящие женщины-врачи. Контролировать такую будет даже интереснее! – он поднялся на ноги, подошёл ко мне и сел рядом, подвинув к краю дивана, – только представь, Лу: мы всегда будем вместе, – его рука сжала мою ладонь, – будем жить очень долго. Сможем увидеть то, что никогда не смогут обычные люди за одну жизнь. У тебя будет всё, что ты только пожелаешь.

Я покачала головой и забрала у него свою ладонь.

– У меня будет то, что пожелаешь ты, – я поднялась и обернулась к нему плечом и лицом, – я хочу, чтобы вы всё вернули.

Он хмыкнул, потянул меня за платье вниз и заставил сесть рядом с ним снова.

– Ты удивительным образом переходишь на личное общение со мной только тогда, когда злишься, – он схватил меня за подбородок и наклонился к лицу, – даже не знаю, что мне нравится больше: твоё холодно-отстраненное «вы» или твоё панибратское «ты», – уголка губ коснулись его тёплые губы, – оставайся такой разной всегда. В этом весь смысл.

Ещё одно касание.

– И не забывай того, что я теперь мягкий и добрый. И я могу очень многое – тебе стоит лишь попросить. Сказать мне об этом, – нос прочертил по щеке вниз, – однако, не стоит провоцировать меня. Во всём есть исключения.

Я повернула лицо к нему, почти коснувшись носом.

– Даже в вашей любви? – спросила прямо.

Отчего меня сразу же отпустили, недовольно откинулись на спинку дивана и скрестили руки на груди.

– Понятия не имею, – выдохнул он мне вслед, когда я уже застыла у двери кабинета, чтобы вернуться в спальню, – что в ней есть, а чего нет. Я воспринимаю всё только при непосредственном контакте.

Он хмыкнул и поднял на меня пристальный голубой взгляд.

– К примеру, за эти дни я осознал, что крайне ревнив, – уголки его губ дёрнулись вверх, – поэтому, если у тебя возникает желание завести с кем-нибудь разговор, сделай это со мной. Пока у тебя ещё остались варианты выбора собеседника.

Я нахмурилась и кивнула, чтобы выйти в спальню, закрыть за собой дверь и выдохнуть.

Это он про разговоры с Шагой. Она иногда вынуждала меня своей болтовней отвлекаться от книги. Но разве я говорила с ней часто?

К последней я и вернулась – вновь села у окна и застыла, глядя на пляшущие от слёз строчки. Красивые: ровные, чёрные и одинаковые. Вот бы и мне сейчас стать написанной – не живой и не чувствующей ничего в целом мире.

– Унесли! – хлопнула дверью служанка, – и чего так вышло скоро? Только задохался, а тут… может ты своей болячкой его того… – она дёрнула головой, – заразу ему какую передала?! – она подбежала ко мне и плюхнулась на пол у самых ног, – али это твоё колдовство опять? Да не сердись ты, я никому! – она завязала перед губами мешочек, – Всезнающим клянусь!

Я покачала головой и вернулась к книге.

– Ну и шут с тобой! Миледи! Только и делаешь, что… в окно опять! Чего ж ты там выглядываешь?! Снег, как снег! Сугробы, как сугробы! Тьфу!

– Сделай мне чай, – отвлекла её от разговоров.